Читая между строк - Линда Тэйлор

Она рассмеялась, хмель ударил ей в голову.

— Ну, по-моему, мы этим сейчас и занимаемся. Может, пойдем попробуем Фабианов пунш или ты еще не готов умереть?

— Честно говоря, чем больше я напиваюсь, тем проще мне терпеть Лео, — ответил Роб, оглядывая холл. — Пойдем попробуем.

В кухне вокруг пунша они обнаружили сильный ажиотаж. Они взяли по пластиковой чашке и присоединились к сформировавшейся у кастрюли плотной очереди. Фабиан с гордым видом оделял жаждущих своим варевом.

— Слушай, а если предложить Лео пунша, может он перестанет на всех кидаться? — шепотом спросила Джулия у Роба.

— Ничего не изменится. Он — козел. Когда напивается, он — пьяный козел.

— Бедный ты. Хорошо, что вы не часто встречаетесь.

— Как придется. Пока я делал диплом, я жил с ним в Лондоне.

— Я думала, ты делал его здесь.

— Нет, я был в Кингс-колледже. У Лео дом в Ноттинг-Хилле. Я жил у него, потому что моя мать живет за границей. Конечно, это было сложно. Но он помогал мне. Финансово, я имею в виду. Поэтому я должен быть ему благодарен. Все-таки он это заслужил. Ты же знаешь, что, когда учишься, дорога любая помощь.

— Конечно, — согласилась она. Ей казалось, что сегодня он нуждается в утешении, и хотя его шесть футов и два дюйма и прекрасное лицо никуда не делись, а она уже чувствовала себя почти пьяной, она была рада, что может его утешить. Они подошли к плите, Фабиан зачерпнул половник пунша.

— Мэгги просила меня всех предупреждать, что он получился крепковат, — сказал он без тени сожаления.

— Ну и хорошо, — ответила Джулия. — Давай.

Они взяли кружки и отправились обратно в большую комнату. Вечеринка была в самом разгаре, став по-настоящему непринужденной и живой. Большой свет погасили, музыка была достаточно громкой, чтобы сделать тихий разговор невозможным, а небольшая толпа ритмично прыгала. Джулия, глотнув пунша, прислонилась к стене, убедившись, что им действительно можно свалить с ног и лошадь. В центре прыгающей толпы она заметила Наоми, девушку, которая тоже жила здесь, и, оценив прозорливость Мэгги, Джулия осмелела. Если даже мышка-Наоми сумела выбраться из своей норки и присоединиться ко всеобщему веселью, то чего стесняться ей? Сама Мэгги тоже танцевала, затягивая в круг тех, кто жался по стенкам, ее огненные волосы развевались, и казалось, что прыгать по комнате вместе с толпой тинейджеров для нее самое естественное занятие.

— Ты не хочешь потанцевать? — неожиданно для самой себя спросила Джулия у Роба.

— Ой, нет. Я не слишком хорошо танцую. Нет, я уж лучше буду имитировать гобелен, если ты не против.

Ей не удалось расслышать все его слова, но она уловила «нет» и увидела отрицательное покачивание головой.

— О, ну, пожалуйста, пошли!

— Нет, нет. — Еще одно вежливое покачивание головой.

Ее схватили за руку, обернувшись, она увидела Фабиана: рубашка завязана вокруг талии, голова гордо откинута, а бедра эротично покачиваются. Она позволила ему затащить себя в круг и стала танцевать с ним. Комната прыгала вверх-вниз, но она все же заметила Лео, стоящего в углу со стаканом вина. Она присмотрелась. Да, это был он, утомленно разглядывающий веселящуюся толпу с таким видом, словно предпочел бы копать траншеи, чем находиться здесь, у Мэгги на вечеринке. Похоже, они с Робом не испытывают ни малейшего желания разговаривать друг с другом. Роб, отойдя к выходу, разговаривал с одним из друзей Фабиана, а Лео в этот момент смотрел прямо на Джулию.

Неожиданно она почувствовала новый прилив смелости. И в тот момент, когда Фабиан повернулся к Мэгги и закружил ее, Джулия выскользнула из толпы и вернулась в кухню. Она налила две чашки пунша и отправилась с ними обратно в большую комнату. Она осмотрелась и увидела Лео, продолжавшего украшать собой угол с видом садовой статуи.

— Эй! — окликнула она его, протягивая чашку. — Выпей-ка!

Он взглянул на нее так, словно боялся, что чашка вот-вот выскочит из рук Джулии и полетит в него, затем кивнул на свой стакан с вином, который, как она заметила, был почти пуст.

— Да давай! Господи, ну почему же ты не можешь просто доставить себе радость? — «Или уйди отсюда», — добавила она мысленно. — Посмотри, всем, кроме тебя, здесь весело. Ты знаешь, что выглядишь как полицейский в притоне?

Приняв у нее из рук чашку и оторвавшись от стены, он взял ее под локоть и повел из комнаты через примыкавшую к дому оранжерею. Музыка доносилась еще громко, но в оранжерее было пусто, за исключением валяющегося в углу тела, то ли спящего, то ли мертвого. Лео закрыл за собой стеклянную дверь, шум вечеринки сделался немного приглушенным.

— Мне стоит извиниться перед тобой, — сказал он. — Не знаю, что я такого сказал, но очевидно, тебя это здорово задело.

— Ну, давай, — ответила она, опуская лицо к чашке с пуншем.

— Что — «давай?»

— Извиняйся. — Она улыбнулась. — Я жду.

Он искоса взглянул на нее:

— Я уже сделал это.

— Нет, ты только сказал, что стоит это сделать.

Он долго оценивающе смотрел на нее. Не отводя взгляда, она подумала, что его глаза цветом напоминают увядающую траву. Скучный для него разговор затягивался, и он решил завершить его:

— Прости, что обидел тебя. Я чувствую себя не в своей тарелке в такой обстановке. Я уже слишком стар для таких развлечений, и они только действуют мне на нервы.

— Тогда зачем ты вообще пришел?

— Потому что… — Он посмотрел на пунш, затем, к удивлению Джулии, сделал глоток. И, как она и ожидала, поморщился. — Потому что нам с Робом никак не удается поговорить, не споря. Когда сегодня я приехал к нему, он сказал, что его пригласили, и было совершенно понятно, что ему хочется пойти. Поэтому я и пошел с ним. Мне не хотелось в эти выходные вступать с ним в конфронтацию.

Джулия старалась твердо стоять на ногах перед ним. Казалось, что пунш, проскользнув через желудок, по какому-то окружному пути добрался непосредственно до мозга.

— Так зачем тогда было вообще приезжать в Оксфорд? Ты мог бы спокойно сидеть себе в Лондоне, попивать дорогое красное вино и упражняться в софистике. Ведь это именно то, чем ты обычно занимаешься. Разве нет?

— Он мой брат.

— Но если ты приехал сюда только для того, чтобы огорчать его и себя, то зачем это нужно? Или тебе это нравится?

— Тебе ничего не известно о наших отношениях, — резко оборвал он.

— Совершенно очевидно, что студенты тебе несимпатичны. Хотя ведь ты и сам когда-то был им, не так ли?

— Очень давно. Я уже совсем не тот. Сейчас я умею вести себя ответственно.

Его морализаторский тон покоробил ее.

— В отличие от меня, конечно, — продолжила она. — Так вот, к твоему сведению, когда ты молодым студентом шатался по университету и развлекался на вечеринках, я зарабатывала себе на жизнь. Я пошла работать, как только мне исполнилось восемнадцать, и продолжала, пока не поступила сюда. А Мэгги работала всю свою жизнь. Более того, сохранила свою работу в пабе даже во время учебы, чтобы сводить концы с концами. Поэтому, прежде чем начать читать мне нотации о чертовых налогоплательщиках, прими во внимание, что я была одним из них и, вероятно, рассчиталась за свое обучение сполна еще до того, как попала сюда.