Белые трюфели зимой - Н. Келби

— Мадам?

Ужин давным-давно уже был подан. Чистить помидоры и закатывать их в банки Эскофье и Сабина не стали, а сделали несколько галлонов томатного соуса. Сиделка донесла Дельфине, что месье Эскофье сперва научил эту девицу готовить лапшу, а потом они вместе помолились над этой лапшой святой Елизавете.

— Никогда не выходите замуж за католика, — сказала сиделке Дельфина.

В тот вечер за стол уселось восемнадцать человек — слишком много голодных ртов! — но на ужин были только хлеб, лапша и томатный соус. Дельфина, совершенно измученная, осталась у себя в комнате. Сиделка обмыла ее, перевернула, переодела в белую кружевную ночную сорочку и кружевной ночной чепчик, сделала ей укол морфина и ушла.

Но уснуть Дельфина не могла. Она включила настольную лампу, стоявшую у постели, и попыталась взять здоровой рукой книгу, чтобы немного почитать, но и эта рука подвела ее, так что книга упала на пол. Окно сиделка оставила открытым; занавески были раздернуты, и Дельфина еще долго лежала, глядя, как вдали мерцают и вспыхивают городские огни.

Когда дом наконец совсем затих, она услышала, что Эскофье включил у себя радио. Он плоховато слышал, а потому включал приемник на полную мощность. Новости заполнили ночную тишину. Умер президент Германии Пауль фон Гинденбург.[18]И кабинет министров вместо того, чтобы провести новые президентские выборы, издал закон, объединяющий должности президента и рейхсканцлера. Теперь Германия находилась во власти одного человека — Адольфа Гитлера. Диктор, читавший новости, сообщил, что глава государства принял титул «фюрер», что значит «вождь».

Внезапно радио умолкло. В дверь снова постучалась Сабина.

— Мадам, мне сказали, что вы хотели меня видеть.

— Входи.

Сабина тихонько проскользнула в дверь. В первые минуты она казалась почти испуганной и была куда больше похожа на молодую девушку, чем на сердитую дерзкую повариху. Она переоделась: сняла с себя белые кухонные одежды и облачилась в кремовую блузку и длинную юбку в складку. Ногти на руках она, видно, только что покрыла ярко-красным лаком, а волосы уложила «марсельскими» локонами и сверху надела сетку, согласно последней моде. А уж туфли на ней были и вовсе немыслимые — красные, на четырнадцатисантиметровых каблуках и с ремешками вокруг щиколотки. Более всего они походили на туфли для танцев, что уже само по себе было удивительно, если учесть ее хромоту. Дельфина подозревала, что Сабина собралась на свидание, скорее всего, с мужчиной. От нее пахло сигаретами и дешевыми духами.

— Подойди ближе, — велела ей Дельфина.

Девушка приблизилась ровно на один шаг. Не больше.

— Хорошо, — сказала Дельфина. — Ты умеешь делать «сахарную вату»? А сахарные нити крутить умеешь?

— Нет. Можно я пойду?

— Нет. Тут надо подумать. Ты нынче много клубники на рынке видела? Нам будет нужна оранжерейная, фунта три-четыре. А еще понадобится ананас, так что ступай в «Гранд». Эскофье когда-то долгое время служил там directeur de cuisine.[19]

— В отель?

— Там останавливалась сама королева Виктория; именно там она и познакомилась с Эскофье. Они продадут тебе ягоды и ананас, если ты попросишь их позвать нынешнего directeur «Гранда». Его зовут Бобо. Он такой высокий и смуглый. Выглядит довольно ленивым, но это совсем не так. Постарайся заплатить как можно меньше и не слушай ничего, что бы он тебе ни говорил. Он считает, что прекрасно умеет вести себя с дамами.

— А это так?

— Нет.

— Он что, со странностями?

— Просто сумасшедший. Они все там сумасшедшие. Ты знаешь, сколько обычно живет шеф? Лет сорок. Курение. Жара. Нервные нагрузки. Давление. Все это сводит их с ума. Бобо нужно, чтобы женщины считали его опасным, вот мы ему и потакаем. А он и доволен. В общем, ступай. А когда добудешь ананас, нужно будет приготовить мороженое…

— Мадам, я потратила все хозяйственные деньги на помидоры.

— Что?

— У нас нет денег ни на ананас, ни на клубнику, ни на сливки. Вы велели мне покупать помидоры, вот я их и покупала. А сегодня вечером месье Эскофье велел мне больше томатный соус не готовить. Детям он явно не по вкусу.

Дельфина совсем об этом позабыла.

— Но что же мы будем делать с таким количеством помидоров?

— Истории сочинять, наверно.

Вот вредная девчонка! Не замедлила укусить ее, точно собачонка!

Дельфина представила себе тот кошмар, в который вскоре превратится их кухня, заставленная ящиками с гниющими помидорами, от которых уже и так по полу и по мраморной столешнице растекаются лужи, а в воздухе роятся бесчисленные мухи.

— Значит, отныне нам придется каждый вечер есть помидоры? До наступления сентября или до тех пор, пока они все не сгниют?

— Да. Можно я пойду?

— Нет. Сядь.

Но девушка не села. И глаз не отвела, и не потупилась, как поступила бы почти любая служанка. Порывшись в кармане юбки, Сабина вытащила пачку сигарет «Житан», сунула сигарету в рот и стала ждать реакции со стороны хозяйки.

— Я бы хотела, чтобы ты все-таки на минутку присела, Сабина, — спокойно сказала Дельфина. — Пожалуйста, присядь. И можешь курить, если хочешь. Меня это ничуть не беспокоит.

Сабина явно никак не ожидала подобной реакции. Незажженная сигарета так и повисла в уголке ее рта, размазывая красную помаду. Над верхней губой выступили мелкие капельки пота.

— Я лучше пока постою. Вы ведь и так можете сказать мне все, что хотите, — сказала она. — Я не люблю комнат, где лежат больные. Там всегда такой запах…

«Она боится болезней». Дельфина вдруг подумала о том, каково это — быть такой красавицей и вдруг заболеть полиомиелитом. И навсегда стать ущербной. Сломленной. В скольких же больничных палатах довелось лежать этой девочке?

— Это верно, — согласилась Дельфина. — Я тоже такие места очень не люблю. Но наш разговор много времени не займет.

— Если вы хотите меня уволить…

— А если хочу?

— Тогда совершенно не нужно предлагать мне сесть. Я с готовностью уйду.

— И твой отец будет в ярости.

— А я скажу ему, что у вас совсем нет денег, и он с радостью примет меня обратно.

— А я скажу ему, что ты лжешь. И что сам великий Эскофье требует, чтобы ты осталась.

Взгляд Сабины вдруг стал совершенно бешеным. Она вытащила из кармана коробок спичек, раскурила сигарету, демонстративно затянулась и неторопливо выпустила дым изо рта.