Осада - Олег Мушинский

– Нет, – Тимофей покачал головой. – Не встречал. Хотя, может, и встречал, но нас друг другу не представили. Я ведь тогда совсем мальчишкой был. Сколько же мне было?.. Одиннадцать вроде. Да, точно, двенадцать мне стукнуло аккурат в тот день, когда Антиохию взяли.

– Это когда разбили армию Кербоги?

– Он чуть позже подошел, – ответил Тимофей. – Дня через три-четыре, точно уже и не вспомню. Мы только-только в городе обосновались. Еще цитадель не взяли, а он уже тут как тут.

– И с бесчисленной армией!

Тимофей кивнул. Не бесчисленной, конечно, но сарацин действительно было в разы больше, чем крестоносцев. Тем не менее взять город с налету им не удалось. Тогда сарацины осадили Антиохию. В городе начался голод. Уверенный в грядущей победе, Кербога высокомерно отказался от переговоров с крестоносцами. Как оказалось, напрасно. Осознав, что в случае еще одного штурма Антиохию им точно не удержать, крестоносцы вышли из города и перебили осаждавших.

Сарацин погубила самонадеянность. В мозгу тотчас всплыли слова Карла о том, что и сэра Жерара могла погубить она же. Посчитав, что его враг слаб, он позволил ему ударить первым и погиб. Это вполне объясняло, как был сражен столь славный воин, но, увы, лишь расширяло список подозреваемых. В той или иной степени держать оружие в руках тут могут все. Тимофей подумал, что при таком раскладе проще было бы зайти с другой стороны, но где эта другая сторона, сообразить не успел. Карл сбил его с мысли.

– Мой отец и там сражался, – сказал рыцарь. – Дважды был ранен, но бился до самого конца. Может, вы его даже видели, хотя и не знали, что это он.

– Вполне возможно, – согласился Тимофей.

Он во время боя был на городской стене, вместе с парой крестоносцев помогая дяде Никодиму обслуживать сразу полдюжины баллист. Оттуда Тимофей отлично видел и выход армии крестоносцев, и притворное отступление сарацин, которое под яростным натиском крестоносцев быстро превратилось в настоящее, и безжалостное избиение бегущих.

Сам Кербога сумел унести ноги, но вскоре умер. Многие при этом добавляли, будто бы его постигла Божья кара за то, что посмел противостоять святому воинству. Тимофей в это не верил. Если бы Господь снисходил до каждого бездарного полководца на этой войне, Он бы только и делал, что мотался с небес на землю и обратно. Еще и нимб бы где-нибудь по дороге потерял.

– Отец потом много где побывал, – тем временем продолжал Карл. – Дошел до самого Иерусалима и вернулся домой с богатыми трофеями. Я вырос на его рассказах об этом великом походе, а вы в нем участвовали. Как я вам завидую, мастер!

Тимофей едва заметно усмехнулся. В памяти всплыло, как он выходил совсем один после разгрома третьей армии крестоносцев в Каппадокии, как прятался от каждого всадника и шел ночами, умирая от голода и вздрагивая от каждого шороха, как на побережье из последних сил махал рубашкой проходящему мимо кораблю и одновременно молился Господу, чтобы это были не сарацинские пираты.

Это оказались греческие пираты. Тимофей потом им в благодарность за спасение две баллисты на корме построил, неожиданно для самого себя заложив основу своей репутации мастера, способного собрать отменную боевую машину из любых подручных материалов. Потом эта репутация иногда приносила Тимофею выгодные заказы, а иногда, в той ее части, где он значился пособником пиратов, – неприятности.

– Всякое бывало, – сказал Тимофей. – И хорошее, и плохое. Хорошего могло бы быть и побольше. А если судить по результатам, то в конце пути я здесь, – он жестом обвел видимую часть двора, подразумевая под ним всю крепость, – в старом укреплении на самой границе, без денег и без семьи.

– А кто вам сказал, что это уже конец пути? – отозвался Карл. – Может быть, здесь ваш путь только начинается.

Ответить Тимофей не успел. Из покоев барона выскользнула женщина. Одна. На этот раз она была одета и даже обута в легкие сандалии. Широкая темно-красная одежда скрывала фигуру, но лицо оставалось открытым. Только волосы были убраны под платок такого же красного цвета.

– Это она! – одними губами произнес Тимофей.

Вряд ли, конечно, в покоях барона пребывали другие дамы, но абсолютной уверенности в этом у Тимофея не было. Закрывая дверь, женщина огляделась по сторонам. Тимофей с Карлом тотчас отпрянули за стену. Когда они снова выглянули, женщина быстро шла по коридору к лестнице.

– Красный платок, – прошептал Карл. – Разве это не знак огнепоклонников?

– Иногда – да, – тихо ответил Тимофей. – А иногда знак того, что женщина не знает, как выглядят огнепоклонники. Второе случается чаще.

Подходя к лестнице, женщина бросила взгляд вверх-вниз – не идет ли кто по ней? – и, никого не заметив, сбежала по ступенькам.

– Идем за ней? – спросил Карл.

– Да.

Когда они, в свою очередь, приблизились к лестнице, женщина уже была в самом внизу. В проеме промелькнул ее красный платок. Тимофей с Карлом поспешили следом. Дверь снова открылась, и в коридор вышел сам барон.

– По крайней мере, она его не зарезала, – на ходу шепнул Тимофей Карлу.

– А могла?!

Тимофей пожал плечами.

– Хороши бы мы были, если бы у нас под носом еще одного рыцаря убили, – тихо проворчал Карл.

– Ну по крайней мере в этот раз мы бы точно знали, кто это сделал, – отозвался Тимофей.

– Это да.

Они вышли из башни. Тимофей прищурился от солнца, но женщину заметил сразу и кивком указал на нее Карлу. Та зашла под белый навес. Хозяин каравана сидел на сундуке и разговаривал с Локерли. Точнее, он говорил, а Локерли слушал и время от времени кивал.

Когда под навес зашла женщина, караван-баши отодвинул Локерли и поспешил к ней. Тимофей машинально отметил, что женщина на целую на голову выше мужа, но она тотчас почтительно склонилась к нему, зрительно уравняв их рост.

Караван-баши что-то спросил, и женщина ответила. Самого разговора Тимофей с Карлом не слышали, но не было похоже, чтобы караванщик сердился на жену или отчитывал ее за отлучку. Напротив, он казался вполне довольным.

– Для человека, которого меньше часа назад чуть не повесили, он выглядит слишком безмятежно, – прошептал Тимофей.

– Что, мастер? – шепотом переспросил Карл.

– Я говорю, он слишком спокоен, – ответил Тимофей. – Когда меня вешали, я гораздо больше волновался. Особенно в первый раз.

Во взгляде Карла нарисовался немой вопрос, который при упоминании «первого раза» стал особенно выразительным. В этот самый момент беседа под навесом закончилась. Женщина начала собирать разбросанные вещи. Локерли посторонился, чтобы ей не мешать.

– Пойдем-ка переговорим с этим баши, – сказал Тимофей.

* * *

Едва завидев Тимофея с Карлом, караван-баши вскочил с ковров и выбежал им навстречу, приветствуя обоих, как дорогих гостей. Раскланявшись, он пригласил их под навес и приказал жене подать лучшего вина. Тимофей отрицательно помотал головой. Карл тоже отказался. Караван-баши не стал настаивать.