Убойная невеста - Вера Воронцова

Она добилась своего.

Когда ей было 28, весь город уже знал, что она хочет замуж.

А когда ей стукнуло 30, ей подарили первого мужа… Он тоже был ненормальным. Уважал действующего президента, не пил, не курил, ненавидел футбол и рыбалку, любил свою работу и не считал, что ему за нее мало платят»…

С самого утра Леонида лежала на пляже в тени и пыталась читать новый роман своей любимой Риты Прусской, удивляясь, как можно не любить такого замечательного автора. Солнечные ожоги почти прошли, но теперь она, во избежание новых неприятностей, пряталась под навесом, кутаясь в легкое темно-синее платье-халатик с длинными рукавами. Позаботилась она и о том, чтобы как следует намазаться кремом от загара, — в этом ей помогла Инесса Казимировна.

Почему-то сегодня ей не читалось. Весь день она продолжала в душе вчерашний спор с нелюбезным Сергеем Александровичем — да, накануне вечером Ирина и Инна во всеуслышание сообщили, что именно так его зовут. Что ж, ей вчера довольно популярно объяснили, что между ними не может быть ничего общего. Так оно и было. Ну и что? Стоило ли ей придавать этому значение, если перед ней лежала «Смерть под ореховым кустом»?

Она попыталась заставить себя читать, ведь занимательная книга обещала несколько часов полного отключения от действительности, а действительность была такова, что хуже некуда.

Предложений руки и сердца пока что не поступало, так что все ее переживания и страхи по поводу данного накануне обета не имели смысла. Она даже посмеялась над собой и из-за этих страхов, и из-за самого обета — надо же, что себе навоображала!

Навоображала она себе действительно много. Она так и сяк оценивала проживающих в отеле мужчин, прикидывая, кого бы хотела видеть своим мужем.

Конечно же, она сразу исключила Витька — это был просто шут гороховый! Утром она встретилась с ним в холле, он возбужденно разговаривал с кем-то по телефону. И опять голый! Ну никакого стыда у человека! Хоть бы прикрылся, увидев ее. Так нет же, он, наоборот, так и пожирал ее глазами, словно это не он, а она в полном неглиже.

Ненамного лучшего мнения она была и о Платоне Августовиче — этот человек вообще не вызывал у нее никаких чувств.

Семен Самуилович, несмотря на их якобы идеальную совместимость, исключался сразу — глупо было и думать о таком мезальянсе! Кстати, возраст почтенного старичка не играл никакой роли. Вот ей, например, очень нравился Михаил Егорович — за таким мужем она бы чувствовала себя спокойно и уверенно, но он ведь уже занят.

Оставался все тот же Сергей Александрович. Тоже не подарок! Леонида чувствовала к нему сильную неприязнь, которая резко усилилась после того, как он, в компании с Витьком, с раннего утра отправился на нудистский пляж, переполошив этим демаршем все дамское население отеля.

Ну и кого же она собирается тут охмурять?

Ей вдруг послышался ехидный голос подруги: «С твоей разборчивостью ты никогда не выйдешь замуж!»

А может, Татьяна права? И вместо того, чтобы выискивать в каждом окружающем мужчине плохое, стоит поискать хорошее?

Вот, например, сейчас, на пляже она не знает, как ей отделаться от назойливого Платона Августовича. Этот странный человек вчера за обедом подсел к ней за столик и ни с того ни с сего предложил поиграть в интересную, как он сказал, игру — «ассоциации».

Поведение малознакомого человека показалось ей странным, однако его общество все-таки меньшее зло, чем одиночество, — как-то так вышло, что она не смогла сойтись с местными дамами. Может, они правы и она действительно «холодная, бесчувственная, высокомерная, сухая зануда»?

Короче, она согласилась поиграть, и до конца обеда ей пришлось обмениваться с новым знакомым словами-ассоциациями, которые возникали у нее в ответ на слова партнера. Какая-то чушь, бессмыслица: «за бугром — гостиница; отдых — деньги; зарплата — контора; шеф — муж; свадьба — мечта…» Однако эта чудаковатая забава сблизила их, и у Леониды появился первый приятель в этом отеле.

Конечно, вскоре выяснилось, что «приятель» и «приятный» — хоть и однокоренные слова, но не синонимы: уже к вечеру Леонида начала уставать от навязчивого внимания Платона Августовича. В его компании ей было мучительно скучно, она с трудом подавляла зевоту. Может быть, она почувствовала в нем родственную душу? «Холодный, сухой, бесчувственный» — как ни мало она его знала, ей казалось, что все эти слова можно отнести и к нему…

Вот и сегодня — он уже с утра поджидал ее в холле, чтобы вместе отправиться на пляж. И теперь сидел рядом с ней под навесом — и надоел, и прогнать неловко.

А может, стоит переломить себя, отложить книжку и попробовать просто пообщаться с человеком?

Пока Леонида терзалась неразрешимыми вопросами, отель продолжал жить своей сонной, расслабленной жизнью.

Если бы кто-то задался целью составить местное расписание, оно выглядело бы приблизительно так: большинство постояльцев вставало в 9.30 — крайний срок, чтобы успеть к завтраку, который начинался в 10.00. Роль будильников исполняли неугомонные Артем с Машей — если матерям удавалось накануне угомонить их пораньше, уже в полдевятого, а то и в восемь утра их буйные пробежки с воплями и свистом поднимали не только обитателей «Дастана», но и отдыхающих в соседних кемпингах.

После завтрака и чтения газет почтенная публика лениво перебиралась на пляж, где вяло обсуждала только что прочитанное и наблюдала за буйным весельем все тех же неутомимых Артема и Маши — единственных, кто вносил свежую струю в этот полусонный отдых. Их мамы тщательно намазывали друг друга кремами от и для загара, затем, когда проходило положенное для пребывания на солнце время, перебирались в тень и принимались горячо обсуждать «нравы этих жутких мужчин, для которых на нудистском пляже словно медом намазано». Устав от обсуждения, женщины жеманно спускались к воде и неловко плескались там минуты три, изо всех сил вытягивая шеи, чтобы не замочить волосы, а потом выходили и снова грелись на солнышке. При этом то одна, то другая, для порядка оглядевшись, демонстративно снимала лифчик, не столько для того, чтобы принять полноценную солнечную ванну, сколько для того, чтобы зимой хвастаться перед знакомыми: «Это так шикарно — загорать топлесс!»

Когда мимо проносился какой-нибудь смельчак на водных лыжах или парашюте, полураздетые дамы начинали громко визжать, старательно привлекая к себе внимание.

В час дня, перед обедом, устав от солнца, моря и разговоров о мужчинах, дамы возвращались в отель, чтобы успеть принять душ, высушить волосы и предстать перед представителями сильного пола во всеоружии.

После обеда начиналось то, что в испаноязычных странах называют сиестой.

Отдыхающие проводили ее по-разному. Например, Семена Самуиловича при желании не так-то просто было найти. Этот человек всегда держался в тени. Кто-нибудь мог бы подумать, что он только и делает, что спит или же, наоборот, никогда не спит, а постоянно следит за нудистами, но это было не так. Внимательный наблюдатель увидел бы, что стоит чему-нибудь произойти, невзрачный старичок уже тут как тут, незаметно стоит где-то рядом и строчит в своем блокнотике… Многие в отеле не замечали, что за ними по пятам следует тень…