Письма из Гималаев - Райнхольд Месснер

class="p1">Мы поднимаемся по отвесному склону, Хартманн идет впереди, и видно, как сильно он напрягается, выбивая ступени в твердом фирне. С тяжелым рюкзаком, чуть ли не ползком он продвигается вперед. Как назло, мы еще связаны веревкой. По проложенным им следам я иду гораздо быстрее, но из-за того, что он не может натянуть веревку, она превращается в петлю и начинает мешать. Я совершаю ошибку – решаю отвязаться, чтобы догнать Хартманна и подменить его в прокладывании пути. Ему приходится тащить запутавшуюся на нем веревку по рыхлому снегу. Я иду вперед по едва заметным следам и вскоре добираюсь до лагеря XI, в то время как Хартманну предстоит длинный участок, где его небольшие ноги увязают в снегу. В итоге ему приходится преодолевать часть пути ползком, тяжелый рюкзак давит, веревка мешает, но он силен и справляется с этими проблемами. Однако на большой высоте неизбежно наступает момент, когда организм оказывается не в состоянии выносить нагрузки. И когда Хартманн наконец поднимается ко мне, он в буквальном смысле чуть не отдает концы. Снять обледенелые гамаши – большая проблема. А ведь нам еще надо сделать снежную пещеру. Пока это всего лишь нора, где в случае чего могут сидя разместиться два человека. Но вот Хартманн немного перевел дух – из-за стягивания веревкой у него болит тело, – и мы принимаемся за дело. Он работает стоя на коленях в норе, выкапывает большие снежные глыбы лопатой, а я выношу их наружу. Работа занимает много времени, наконец все готово, подстилка из прорезиненного пальто и ветрозащитного костюма расстелена, на ней разложен спальный мешок с подкладкой. Но пока Хартманн стоял на коленях у входа в пещеру, у него замерзли ноги, а их кровоснабжение и так нарушено. Это не может не беспокоить, он и вправду очень устал, начал сильно кашлять, и мы напряженно гадаем, удастся ли ему восстановиться, и если да, то как скоро.

Ночь неприятная. Плитка еще долго не гаснет, Хартманн заснул, а я не без тревоги прислушиваюсь к его хрипам. Одно хорошо – в пещере тепло, но, видимо, на высоте 7400 метров нормальное самочувствие не восстановишь даже отдыхая, куда проще это сделать в десятом лагере, который на четыреста метров ниже.

ИЗ ДНЕВНИКА КАРЛА ВИНА, КАНЧЕНДЖАНГА,

17 сентября 1931

Когда первые лучи солнца освещают вход в пещеру, который мы занавесили плащом, жизнь налаживается. Отсюда открывается потрясающий вид. Погода ясная, слева виден ледник Канченджанги на непальской стороне, на север через пики Твинс и Тент просматривается Тибетское нагорье, справа – долина ледника Зему. На солнце совсем не холодно, и я неустанно фотографирую. Хартманн великолепен – он считает само собой разумеющимся отправиться с нами к высшей точке гребня, на котором находимся, и хотя он наверняка как следует не отдохнул, но в целом сумел восстановиться. Слава Богу!

Заправляю новую пленку в фотоаппарат Leica, и в половине десятого мы начинаем подъем, неторопливо идя друг за другом по следам. Ветрено, склоны покрыты застругами и ледяной коркой, но слой, по которому приятно идти, очень тонкий, а под ним порошкообразный снег. Главное, не сбиваться с ритма! Пока дыхание размеренное, количество вдохов одинаковое. Поднимаешь ногу, делаешь шаг, переносишь вес – а таких шагов будет много, – и получается хоть и медленно, но равномерно подниматься. Слишком частые остановки нарушают ритм.

Добираемся до конца крутого гребня. Видимость падает! Дальнейший путь до первого возвышения просматривается фрагментарно. Я начинаю потихоньку подниматься со стороны Зему, по фирну идется хорошо, потом останавливаюсь в ожидании Хартманна, который слегка увлекся, щелкая фотоаппаратом. Видимость улучшается. Остроконечная фирновая вершина бокового гребня расположена на конце его, слева от красноватых скал. Как кажется отсюда, последний фирновый склон – крутой и вытянутый, его размеры сложно оценить из-за непонимания масштаба. Сейчас полдень, мы набрали от силы двести метров по высоте. Жаль, барометр дает погрешность примерно в пятьдесят метров, стоит слегка постучать по нему или подержать под углом. Так что о точном измерении речи нет. Похоже, вершина Канченджанги уже близко. Северный гребень виден в мельчайших подробностях: от пирамидальной вершины над далеким висячим ледником до узкой седловины за ним, которая едва ли находится на большей высоте, чем мы сейчас. Оттуда снова подъем, затем фирновый гребень постепенно понижается и ведет ко второй седловине. Остальная часть его скрыта, но мы уверены, что, преодолев похожий участок, сумеем выйти к северному гребню, судя по тому, как боковой гребень тянется отсюда к вершине. До вершины всего полтора часа пути.

Подъем по этому остроконечному гребню в хорошую погоду, пожалуй, самое прекрасное, что мне довелось испытывать в жизни. В обе стороны – к ледникам Зему и Твинс уходят вниз одинаковые по крутизне склоны, а мы идем по седловине, приближаясь к вершине Канченджанги. Она уже так близко, что почти нет сомнений, что поднимемся туда. Туман клубится вокруг вершины, время от времени в нем возникают просветы, порою появляется только сама вершина, словно в отрыве от всего, и тогда кажется, что она еще выше. Эти картины производят невероятное впечатление. По глубокому снегу доходим до верхней части бокового гребня. К его высшей точке не подобраться, она представляет собой остроконечный край, идущий от скал, под рыхлым неплотным снегом – им же покрыт склон со стороны ледника Твинс, со стороны Зему есть фирн, но он слишком тонкий. Чтобы преодолеть этот участок, придется долго расчищать путь. Дальше мы сегодня не пойдем. Надо рубить ступени, а сейчас уже слишком поздно. Но северный гребень теперь видно полностью. По нашему гребню, который сначала немного понижается, в дальнейшем снова можно подниматься без препятствий. Он заметно поворачивает на север. Не видно, как он идет дальше, но уже ясно, что он не переходит в северный гребень, как мы думали, глядя на фотографии, а кончается под ним, превращаясь в плоское и широкое фирновое седло. Единственный возможный вариант для восхождения – через крутой склон, на снежной поверхности которого видны подозрительные трещины. Впрочем, для наблюдения доступна только верхняя треть этого склона, все остальное заслоняет хребет, и только в верхней части, кажется, можно будет пройти по ясно вырисовывающемуся ребру.

Понятное дело, лагерь XII надо устанавливать на седле прямо под этим склоном. Седловина кажется подходящим местом, при этом она находится от лагеря XI на расстоянии, которое носильщики легко преодолеют за один день туда-обратно. Сегодня хороший день, наверное, один из лучших, так что мы с Хартманном, стоя вдвоем на острие бокового гребня, смотрим вокруг.

В два дня спускаемся. Погода ясная и солнечная, и мы без особых усилий