Мертвые канарейки не поют - Антон Леонтьев

Раздался смешок, и Гоша заявил:

– Ну, не думай, что это так просто. Потому что кто ты – и кто мы. Ты не первая нам грозишь и, уверяю, не последняя. Только руки у вас у всех коротки. Так что советую забыть о том, чтобы к кому-то там обратиться и все рассказать. Ничего не выйдет.

Затем, приблизившись к девушке, он прошептал:

– Мы ведь не монстры, отпустили тебя подобру-поздорову. Я даже до дома подвез. Никто тебя не избивал и не убивал. Хотя ведь могли…

Они не монстры! Неужели они в самом деле так считали? Похоже, что да. Конечно, они правы: убивать они ее не стали. И Гоша даже до дома ее подвез. И денег дал. Нет, не монстры, а примерная интеллигентная семья, отец и сын, которые только время от времени насилуют тех девиц, которые приезжают к ним на дачу. А так все хорошо, прекрасная маркиза!

– И не забывай, что у тебя есть и папа, и мама. Ты ведь не хочешь, чтобы с ними что-то случилось? А что-нибудь с ними, обещаю тебе, случится, если ты будешь упрямиться, Ритка-маргаритка. Так что бери деньги и живи в свое удовольствие. Сумма приличная. Ты ведь меня поняла?

Рита отлично его поняла. Они ей еще и угрожали, причем она не сомневалась: угрозы были вовсе не пустыми. Такие, как эти Барковские, слов на ветер явно не бросают. Получается, что сделать она ничего не может?

Девушка снова заплакала.

Гоша, громко вздохнув, заявил:

– Ну что с вами, бабами, делать! Давай помогу тебе одеться, что ты тут на холоде торчишь голая почти…

Рита с силой оттолкнула Гошу, потому что не могла допустить, чтобы он прикоснулся к ней.

– Уходи! – произнесла она тихо, чувствуя, что кричать нет сил. - Убирайся прочь!

– Как скажешь, – с готовностью ответил молодой человек, небрежно засовывая собранные им с земли банкноты в пакет с одеждой Риты. – Ну, ты меня поняла. Никаких глупостей, Ритка-маргаритка. Впрочем, ты ведь не дура. Так что бывай! Ну, спокойной тебе ночи!

Сев за руль своего черного джипа, человек, в которого она была влюблена – и, кажется, все еще влюблена, несмотря ни на что, – с ревом умчал во тьму, оставив ее одну.

Рита, вдруг ощутив, что ей холодно, неловко извлекла из пакета вещи и принялась одеваться. Она поняла, что находится с обратной стороны городского парка, недалеко от перекрестка улицы Ленина и проспекта Коммунаров.

До ее дома было рукой подать.

И все равно ей понадобилось около часа, чтобы кое-как привести себя в порядок и, медленно бредя, с каждым шагом чувствуя, что ходьба дается ей с трудом, потому что внизу живота пульсировало и жгло, наконец подойти к своему подъезду.

Больше всего Рита боялась встретиться с соседями, но этого не произошло – час был поздний. А что она скажет родителям?

Благо, у нее с собой были ключи – честные Барковские сунули в пакет и ее сумочку.

Им чужого было не надо.

Под дверью своей квартиры Рита долго собиралась с духом, прислушиваясь, не доносятся ли изнутри какие-то звуки, и всматриваясь в глазок с обратной стороны.

Потому что как она могла отреагировать на вопрос отца или мамы о том, как все прошло? С милой улыбкой высыпать на кухонный стол кучу ассигнаций и заявить: «У нас прибавление в семейном бюджете, так что все отлично. Ну, и меня еще изнасиловали, но это пустяки. Надо же было когда-то лишиться девственности!»

Заслышав этажом выше звук открываемой двери и чьи-то громкие голоса, Рита наконец вставила ключ в замочную скважину и быстро повернула его. Пройдя в полутемный коридор, заметила на кухне свет.

Прошмыгнув по направлению к ванной, увидела маму, похоже, дожидавшуюся ее на кухне и заснувшую за старым детективом.

Рита юркнула в ванну и в этот момент услышала голос мамы:

– Ах, ребенок, это ты?

Запершись в ванной, Рита через дверь ответила:

– Да, мамочка!

Чувствуя, что ее трясет, девушка одной рукой тянула с себя платье, другой пустила в ванну воду. Ей хотелось одного – смыть с себя этот позор, унижение, мерзость.

Забыть о прикосновениях Льва Георгиевича, хотя она понимала, что забыть об этом не сможет никогда.

В дверь ванной постучали, и Рита произнесла намеренно бодрым и веселым голосом:

– Да, мамочка?

– Ребенок, все в порядке?

Что она могла ответить? «В общем и целом, мамочка, да. Ну так, адвокат Барковский меня изнасиловал, причем целых три раза, а его сынок подвез меня почти до дома и дал денег. Но, опять же, в общем и целом, мамочка, все хорошо. И теперь мы всей семьей можем поехать в Турцию. Или даже в Египет. Ну, или купить новый кухонный гарнитур. А теперь иди спать».

Вместо этого девушка фальшиво-спокойным тоном произнесла:

– Ну, конечно же, мамочка. Ты иди ложись. Я тоже скоро лягу…

– Ну, хорошо. Надеюсь, тебе понравилось… Спокойной ночи, ребенок!

Девушка заплакала, радуясь тому, что вода из крана хлещет в ванну, заглушая все прочие звуки. Не хватало еще, чтобы мама услышала, как она плачет, потому что тогда расспросов не избежать. А так…

А так пусть считают, что все в порядке. Что вечер на даче Барковских прошел отлично. Что ее приняли по высшему разряду. Что…

Рита продолжала плакать.

Погрузившись в горячую воду, девушка едва сдержала крик – там, внизу, ее сильно обожгло. До этого она рассматривала себя в зеркало, прикрепленное к обратной стороне двери ванной, – удивительно, но за исключением пары легких кровоподтеков, никаких следов насилия на ее теле не было.

По крайней мере, внешне.

Уйдя под воду с головой, Рита подумала, что если не выныривать, то… То все может быстро закончиться. И вспомнила презрительный комментарий Гоши об угрозах Эльвиры, так же запершейся в ванной, покончить с собой. Такие ничего себе не перерезают.

А какие перерезают – такие, как она сама?

Вынырнув и закашлявшись, потому что вода попала в горло, Рита взяла бутылку шампуня и, отлив солидную порцию в ванну, стала размешивать ее в воде, глядя на образующуюся пену, сверкающую бриллиантом в свете лампы.

Какие у нее, собственно, были возможности? Она могла обратиться в правоохранительные органы и попытаться привлечь Барковских к ответственности. Однако она прекрасно знала, что люди они в городе крайне влиятельные. И что у нее и у ее родителей будут большие неприятности, если она попытается предать эту историю огласке.

Значит, она обречена молчать?

Да, молчание тоже было одной из возможностей. А что, ей ведь заплатили, причем солидно. Оставили в живых. Даже почти до дома подбросили. Чего она, собственно, могла ждать еще?