Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд Смерти. Полночь - Вера Камша

— Ложись спать, они ушли.

— Слушаю, сударыня.

— Постой. Ты из Олларии?

— Да, сударыня.

— У тебя родня есть? Если есть, можешь завтра их проведать, я обойдусь.

— Ох! Спасибо, сударыня! У меня отец хворает, и потом…

— Жених?

— Ох… Наверное…

— Тогда можешь отдыхать два дня, и чтобы больше никаких «наверное»! Поняла? Я хочу послать тебе на свадьбу подарок, а пока… Возьми алатскую шаль, ту, что с ирисами.

— Ох, сударыня…

Любопытно, что ответит Джакопо на просьбу зашнуровать платье? Церковный гвардеец в обмороке — зрелище прелюбопытное, а у конюшен снова гремит… Да как сильно! И у северной стены тоже. Получается, дерутся по всему аббатству; не слишком-то похоже на визит дюжины убийц, желающих прикончить кому-то не угодного кардинала.

Стук в дверь — негромкий, вежливый, — и такой же голос.

— Его высокопреосвященство считает необходимым поговорить с графиней Савиньяк.

— Графиня Савиньяк тоже считает это необходимым. Вокруг вышедшей на улицу Арлетты немедленно сомкнул кольцо добрый десяток гвардейцев. Церковники были напряжены, шли, обшаривая пустой двор настороженными взглядами и держа руки на оружии. Они все еще не успокоились, все еще ждали внезапного удара, а Габетто и вовсе походил на струну — тронь, зазвенит. Явно знает, от чего должен защищать гостью его высокопреосвященства, но офицеров при исполнении отвлекают разве что дуры вроде Одетты.

Тошнотворно зеленый свет резал глаза, и Арлетта отвернулась, сожалея о сгинувших танкредианцах. Монахи могли уйти за крысами, вернуться в Лаик, уснуть, но графине отчего-то казалось, что они исчезли навсегда. Не умерли, а растаяли, как туман или облако, только безоблачное небо не кажется пустым, а полная людей Ноха словно бы осиротела. Без кошек, без призраков, даже без ворюги Валтазара!

— Графиня Савиньяк к его высокопреосвященству.

— Проходите.

У дверей в кардинальские покои — усиленная охрана, на стенах, полу и дверях — следы схватки: выбоины от пуль, оставленные сталью царапины, еще не затертая кровь. У многих гвардейцев — повязки и тоже кровь на изодранной одежде. Лица мрачные и угрюмые, один Пьетро безмятежно перебирает свои жемчужинки. Агнец или… котяра?

Кардинал тоже выглядел не лучшим образом. Шадди, конечно, предложил… Знакомый запах должен был успокоить, но в опрятной, не знавшей драки комнате не было Альбины, а Шадди без кошки — это тоже тревога. По крайней мере, в Нохе. Вы не спрашиваете, что случилось?

— Будь вы теньентом, капитаном, даже полковником, я бы не удержалась, но вы скажете ровно то, что сочтете нужным. Мне с корицей.

— Я готов признать правоту олларианства в той его части, что касается преклонения перед женщиной. Не перед каждой — и это есть величайшее озарение. Просто женщина, просто мужчина, просто клирик, дворянин, военный, поэт — не повод преклонить колено. Для этого надо стать неповторимым. Стать собой. Не потому что женщина, а потому что Октавия. Или… Арлетта. Вы согласны?

— Не сегодня… Сегодня я почти испугалась. Почти, поскольку не знала, что нам грозит. Вы не поверите, я ни разу не видела, как убивают. Но, кажется, слышала?

— Да. Часть гвардейцев подняла мятеж по довольно-таки невразумительному поводу. Они перебиты. Все. Теперь я уверен, что Ноха надежна, но вас я прошу переехать в другой флигель. Заодно увидите, как я зимой устроил герцога Алву.

— Он весьма ценил беседы с вами. — Теперь о визитах его высокопреосвященства к гостье не будет знать даже охрана. Алиса сочла бы сие неприличным. — После мятежа шадди особенно вкусен.

— Шадди с мятежом… Боюсь, это будет самым дорогим из известных мне рецептов. Любопытно, можно ли сказать то же об ореховой настойке… Вы не возражаете, если я проверю?

400 год К. С. 6-й день Летних Молний

1

— Монсеньор, начальник городской стражи сообщает: при помощи солдат гарнизона он справился — амбары на Малой Складской взяты под охрану, толпа разогнана, зачинщиков удалось схватить.

Прервавший разговор Проэмперадора с комендантом Олларии дежурный адъютант ничего нового не сообщил, но рычать было не с чего — Робер сам велел немедленно докладывать обо всем, что творится в городе, а начальник стражи не мог предвидеть, что его курьера опередит Карваль.

— Не одно, так другое. — Иноходец выждал, пока за адъютантом закрылась дверь, и бросил на стол давно высохшее перо, которое за какими-то кошками вертел в руках. — Мало было хлопот с барсинцами, с лезущим в город ворьем, так еще и горожане устроили…

В том, что без крови, без большой крови, в ближайшее время не обойтись, сомнений почти не осталось, а ведь с утра положение казалось чуть ли не приличным. Проэмперадор выслушал очередные доклады: из тессории — о запасах хлеба и о том, что цены на него растут не так быстро, как опасались, и с севера — о беженцах и принятых ноймарами мерах. Обычные дела, Робер к ним даже привык, но потом спокойствие приказало долго жить.

Если церковные гвардейцы, пусть и не все, взбунтовались, дело действительно пахнет скверно. Толком узнать, что случилось, не удалось, услышавшие пальбу южане примчались в Ноху уже к концу, когда мятежников добивали возле часовни. Мэйталь, с перевязанной рукой и ссадиной на щеке, только и сказал, что выступление недовольных успешно подавлено. Ага, успешно. По словам Гашона, вся площадь была усыпана трупами… Сколько у Левия осталось людей, и сколько из них — надежных?

Никола тоже был встревожен, хотя доклад маленького генерала скорее успокаивал: пришлое ворье свое получило, уцелевших отлавливают по всему городу, ремесленные кварталы пусть и не угомонились окончательно, но никто никого не режет и толпы по улицам не болтаются. За ночь погиб один и ранено трое стражников — неудачно повстречались с шайками. Есть погибшие горожане, но среди солдат никто не пострадал, синяки и пара легких порезов — пустяки. Поймано несколько зачинщиков грабежей…

— Их кто-то нанял? Подговорил? Что успели выяснить?

— Монсеньор, пока ничего толком узнать не удалось.

— А не толком?

— Торговец кожами… Вы могли его запомнить. Он искал в Доре жену и мать. Высокий, родимое пятно на подбородке…

— Помню. И что?

— Есть четверо свидетелей, что именно он подбил соседей по улице на это безобразие. Тоже не нищих и не бездельников. Вина доказана полностью, но сам он сказать, зачем это делал, не может. Сперва ругался, потом, когда с ним поговорили серьезно, принялся плакать и каяться. По всему выходит — Занха.

— Значит, выходит. Погромы нам обойдутся дороже. Мы, сколько могли, терпели, но показательная… казнь нужна. Не понимают по-хорошему, пусть хотя бы боятся!

— Монсеньор, я полностью согласен. Не думайте, что я пытаюсь защищать подстрекателя, но я бы хотел, чтобы с ним переговорил его высокопреосвященство. Может быть, он поймет.