Черный список - Александра Маринина

– Лиля, – скомандовал я. – Время. Пора в постель.

– Папа, – жалобно промычала она. – Пожалуйста,папа…

В меня словно бес вселился. Я сам не понимал, что со мнойпроисходит, я не узнавал себя.

– Хорошо, можешь читать. Но в постели.

– Но папа…

– Котенок, ты взрослый человек, поэтому тебе я скажуоткрытым текстом: мне нужно поговорить с тетей Таней. Наедине.

– Папочка… – Лиля готова была расплакаться.

Но я был непреклонен, в глубине души понимая, что строгостьнадо проявлять в другом месте, в другое время и совсем по другому поводу. Я жеговорю, меня как подменили.

– На-е-ди-не, – отчеканил я, наклоняясь и поднимаядевочку на руки. Она ткнулась лицом мне в шею, и я почувствовал влагу на коже.

– Танечка, пять минут подождете? – спросил я,выглядывая из-за копны Лилиных кудряшек.

Я унес Лилю в комнату, усадил к себе на колени и крепкообнял.

– Не сердись, котенок, – прошептал я. – У меня ктете Тане очень серьезный разговор, служебный, понимаешь? По поводу ее повести.Хочу рассказать ей кое-что из своей практики, вдруг пригодится. И кроме того,дядя Сережа, который ко мне приходил, просил передать ей один секрет. А секрет– он и есть секрет, для него нет исключений, даже если ты – моя дочка,правильно?

Она кивнула и всхлипнула.

– Тогда все. На горшок, чистить зубы и в постель. Можешьчитать до тех пор, пока я не вернусь.

Через десять минут я шел по длинной темной улице в сторонулюдного освещенного центра. Ничто уже не напоминало здесь тот курортный город,к которому я привык, когда меня еще пятилетним привозили сюда родители. Я бывалздесь много раз, хорошо ориентировался в улицах и переулках, но все равночувство было такое, что я никогда в этом городе не был. Последние пять летизменили его до неузнаваемости.

Рядом со мной шла Татьяна, которая внимательно слушала мойрассказ об убийстве Ольги Доренко. Странное чувство не покидало меня. Много разв своей двадцатилетней служебной жизни я сталкивался с женщинами-следователями,с некоторыми из них спал, с остальными сотрудничал. Но если они становилисьмоими любовницами, я в их присутствии не произносил ни слова о работе. Если жеобсуждал что-то служебное, они мгновенно превращались для меня в бесполыхсуществ. Сейчас же я говорил на сугубо профессиональные темы с женщиной-следователем,отдавая дань ее хватке и юридической грамотности и в то же время необыкновенноостро чувствуя, что она – Женщина. Именно так, с большой буквы.

Я пригласил Татьяну в ресторан, но она со смехом напомниламне об обильном ужине, поэтому мы решили скромно посидеть в каком-нибудь баре.Подходящее заведение мы нашли довольно быстро, правда, музыка там былаоглушительная, но с этим пришлось мириться: баров без музыки в этом курортномгороде вообще не было.

Войдя, я сразу начал оглядываться, ища глазами знакомыхкиношников, чтобы ненароком не выбрать место рядом с ними. Прямо у входа яувидел двоих операторов, работавших в объединении «Звезда» у Игоря Литвака, а вглубине у окошка заметил журналиста, с которым у моей бывшей супруги былскоротечный роман сразу после нашего развода. Журналист сидел в обществебесполого существа с пышными кудрями и тщательно выбритым лицом, облик которогонаводил на вполне определенные мысли, окрашенные легким налетом «голубизны». Яподумал, что это, наверное, и есть знаменитый Руслан – актер, проходивший втитрах без фамилии, наподобие певиц Виктории или Элеоноры. Ритка говорила, чтоРуслан – убежденный гомосексуалист, не скрывающий своих сексуальных пристрастийи ничуть их не стесняющийся.

Татьяна проследила за моим взглядом и тоже увидела кудрявоечудо с капризно изогнутыми губами.

– Вы его знаете? – спросила она тихонько, пробираясьвслед за мной к стойке, где как раз освободились два места возле включенноготелевизора.

– Не уверен. Мне кажется, что это Руслан.

– Руслан? Тот, который играл в «Опасных страстях»?

– Он самый. Но, повторяю, я не уверен. Может, просто похож.

Мы заняли удачно подвернувшиеся места, и тут же к намподлетел маленький черноусый бармен в брусничного цвета пиджаке, белоснежнойрубашке и галстуке-бабочке. Я заказал коньяк для Татьяны и джин с тоником длясебя.

– Жаль, что я уже почти до половины написала свою«нетленку», – вздохнула она, делая первый маленький глоточек. –Теперь отступать некуда, надо дописывать в соответствии с первоначальнымпланом. Ваша история с убийством Доренко кажется мне намного привлекательнее.Представляете, какой разворот можно было бы сделать! Борьба конкурсантов,интриги, ревность, месть, корысть – полный спектр, от мелкой пакости и беспробудногопьяного блуда до взятки и «заказного» убийства. Блеск!

– А о чем ваша повесть? – вежливо поинтересовался я,хотя на самом деле мне было на это глубоко наплевать. Мне нужна была Татьянинаголова – голова юриста-профессионала, следователя с хорошим знанием женскойпсихологии (по части мужской я и сам не промах), но главное – со свободнымполетом фантазии, как у любого писателя. У меня самого с фантазией всегда былобедновато, может, поэтому я и не стал великим сыщиком, прославленным на всеминистерство. Зато я был, как говорили мне самые разные начальники, прекраснымисполнителем. Если поставить передо мной задачу, то я из-под себя вывернусь, нопридумаю, как ее решить, и сумею организовать выполнение. Именно поэтому ядорос до начальника среднего звена: стратегические задачи за меня придумывалируководители повыше рангом, а передо мной их только ставили.

– Моя повесть о конкурсе красоты. Помните, в сводкахпроходил пожар в здешнем Летнем театре во время конкурса «Мисс Побережье»?Тогда погибло несколько девушек-конкурсанток.

– Что-то припоминаю, – неуверенно ответил я. – Этобыло, кажется, месяца два назад?

– Если точнее – три. Это было в апреле. Деталей я не знаю,но одна газета разразилась статьей о пожаре, и там, в частности, былалюбопытная деталь. Будто бы, со слов каких-то очевидцев, которых в интересахследствия не называют, во время конкурса вокруг театра видели группуподростков, одетых в одинаковые трикотажные майки с одинаковой надписью. И наоснове этого даже выдвигалась версия, что это была «группа поддержки» одной изучастниц конкурса, которая и устроила пожар в отместку за то, что «их» героиняне получила приз. Вот это и навело меня на мысль о сюжете. Теперь поздно менятьзамысел. Ладно, – она махнула рукой, – об убийстве актрисы я напишу вследующий раз. Что вы на меня так смотрите?

– Пытаюсь понять, волосы у вас крашеные или натуральные?

Она рассмеялась, при этом ее серые глаза снова сталималенькими, зато обнажились красивые белые зубы.

– Владислав, вы напоминаете мне моего первого мужа. Онникогда не изучал криминалистику, и ему и в голову не приходило, что при разномосвещении один и тот же цвет воспринимается по-разному. И сколько я ему ниобъясняла, что никогда не крашу волосы, он никак не мог привыкнуть к тому, чтопри дневном и вечернем освещении, в солнечную и пасмурную погоду, зимой и летомцвет волос выглядит чуть-чуть по-другому. И он регулярно спрашивал меня, непокрасила ли я волосы, что-то у них оттенок другой.