Белые русские – красная угроза? История русской эмиграции в Австралии - Шейла Фицпатрик

советскими спецслужбами. Одним из этих людей был князь Антон Туркул, работавший в 1920-е годы в Русском общевоинском союзе и имевший обширные международные связи, в числе прочих со шпионской сетью Макса – Клатта абвера, с британской МI6 и, как выяснилось позже, с советской разведкой[54]. В довоенные годы готовность НТС проводить тайные операции побуждала его устанавливать контакты с французской, польской, японской, румынской и, вероятно, британской разведывательными службами[55].

В годы войны

Первыми под власть нацистов попали русские эмигранты, жившие в Германии. В 1939 году, когда немцы оккупировали Польшу, все, кто там жил, в одночасье оказались в рейхе. В начале 1940 года та же участь постигла эмигрантов в Чехословакии, Болгарии и остальных странах Восточной Европы. Что касается эмигрантов, живших во Франции, то парижане (вероятно, большинство) очутились прямо под немецкой оккупацией, а остальные жили под властью коллаборационистского правительства Виши. В целом русские эмигранты поначалу не увидели в этих изменениях ничего страшного, ведь нацисты были врагами советских коммунистов.

Просоветские настроения наблюдались среди европейских эмигрантов крайне редко. Другое дело – Китай, где многие русские эмигранты, даже бывшие белогвардейцы, после вторжения немцев в Советский Союз сделались горячими патриотами и всей душой болели за победу СССР в войне. В Европе с животрепещущей остротой, похоже, вставал вопрос, одобрять или осуждать активное пособничество немцам. Среди бывших белых офицеров, особенно казаков, многие хотели пойти на войну добровольцами, чтобы «драться с большевиками»[56]. По воспоминаниям Ирины Халафовой, значительная часть эмигрантов в Югославии «поддалась на приманку немцев – переброске на русский фронт… Созданное немцами „Освободительное движение“ очень затруднило положение той части эмиграции, которая не хотела коллаборации с немцами»[57].

Русский корпус возник как сплав старого антибольшевистского милитаризма европейской эмиграции с новым представлением о возможностях, которые открывал начавшийся поход немецкой армии на восток – Drang nach Osten. По крайней мере часть русского иммигрантского сообщества в Австралии вспоминала о нем с теплотой как о воплощении «белой идеи», продолжении славной традиции сопротивления большевизму, продолжавшейся со времен Гражданской войны. Безусловно, именно под таким углом удобнее всего было думать об этом в послевоенной Австралии, потому что к тому времени сам факт добровольного сотрудничества с Германией воспринимался всеми как нечто весьма неприятное. Идея создания Русского корпуса зародилась среди белых офицеров в Югославии в 1941 году, а немцы восприняли ее довольно сдержанно, так как относились к русским эмигрантам с долей презрения, а к их желанию независимо воевать против СССР – с осторожностью. Поначалу вермахт использовал Русский корпус в основном для охраны заводов и рудников, но в 1942 году ему доверили и более важные дела: вместе с усташами (хорватской фашистской группировкой) подавлять в Хорватии движение партизан-коммунистов. В 1944 году Корпусу наконец удалось схлестнуться в бою и с Красной армией. Это произошло в ходе Белградской стратегической наступательной операции советских войск. К тому времени Русский корпус – первоначально один полк, состоявший из четырех батальонов, – сильно изменился из-за притока большого количества казаков. Весной 1943 года Гитлер одобрил создание 1-й казачьей дивизии, а в июне 1944-го было уже шесть полков под командованием немецкого генерала, причем были представлены все основные казачьи войска (Донское, Кубанское, Терское, Сибирское), так что ранее набранный контингент Корпуса растворился в этой массе[58].

Несмотря на стремление НТС стать некой третьей силой, он всесторонне сотрудничал с немцами, и немецкая военная разведка даже выделяла его среди остальных эмигрантских групп; энтээсовцы наряду с военными активно участвовали в пропаганде и шпионаже на советских территориях, оккупированных немцами[59]. Некоторые члены НТС – как, например, Николай Алферчик (гражданин СССР, завербованный одновременно НТС и СД во время немецкой оккупации Белорусской ССР и позднее обвиненный Советским Союзом в военных преступлениях), – принимали участие и в массовых расправах над евреями и партизанами. Однако в 1944 году стремление НТС к освобождению России привело к конфликту с нацистами. Многих активистов арестовали, и на оккупированных немцами территориях членам союза пришлось уйти в подполье. В ту пору к движению примкнул Юрий Амосов (будущий редактор австралийской газеты НТС «Единение»): в один из последних месяцев войны он приехал из Белграда в Берлин вместе с группой молодых энтээсовцев во главе с Александром Трушновичем (который ненадолго прославится в середине 1950-х, когда его похитят советские агенты)[60].

Несомненно, что в русской эмигрантской среде в Европе лишь меньшинство активно поддерживало политику стран Оси и желало им победы. С другой стороны, среди эмигрантов было довольно мало тех, кто подвергался гонениям со стороны нацистов, – по крайней мере до последних месяцев войны[61]. Большинство, оказавшись под властью немцев, не слишком унывали и думали прежде всего о собственном выживании. Русских, принявших гражданство Германии (среди них был Игорь Сусемиль, выпускник русской гимназии в Берлине), могли наравне с прочими гражданами призвать в ряды вермахта. Ненатурализованным русским, жившим в Германии в пору начала войны, как правило, было легче: например, Алексей Кисляков, учившийся с середины 1930-х годов в Берлинском техническом университете, работал во время войны техническим переводчиком[62]. Эмигранты, обосновавшиеся в Прибалтике, во время войны часто перебирались в Германию, а осенью 1944 года, когда германская армия отступала под натиском советских войск, массово уезжали (точно так же поступили и многие их соседи – латыши, литовцы и эстонцы).

Намного важнее, чем эмигранты, были для немцев многие тысячи советских граждан, оказавшиеся в их руках в качестве военнопленных или подневольной рабочей силы. Войну пережили почти пять миллионов, около трети из них были русскими, вторую по величине группу составляли украинцы[63]. Количество советских военнопленных, которых немцы удерживали в течение войны, было оценено приблизительно в два миллиона (хотя многие так и умерли в плену)[64].

Поскольку в Красную армию призывали мужчин всех национальностей из всех социальных групп в возрасте от 16 до 50 лет[65], а на первых этапах войны немцы захватили огромное количество людей, по-видимому, среди военнопленных присутствовали представители самых разных групп мужского населения СССР. Можно сказать, что большинство составляли люди крестьянского происхождения, и русские были самыми многочисленными среди них, но довольно хорошо были представлены и другие народности. Те, что помоложе, учились в советских школах и участвовали в массовых молодежных движениях, а значит, были воспитаны как социалисты и атеисты (хотя они тоже, как и их сверстники-эмигранты, любили Пушкина и других классиков русской литературы). Они верили в братство народов, населявших Советский Союз, гордились тем, что их страна первой в мире сбросила иго капиталистов-эксплуататоров. У