Тракт Чёрной Вдовы - Сона Исаева

корабельных колоколов, и смех горожан. Им хорошо, им весело.

Прямо под ноги кто-то вылил мутную воду вперемешку с рыбьей требухой, которая уныло потекла в решетку городской канализации.

В другой день. В другой ситуации я бы с радостью прогулялась по районам города. После современного мегаполиса здесь было по-настоящему сказочно красиво. Но не сегодня.

Я уже успела дважды заблудиться в этих узких лабиринтах улиц, набитых шныряющими людьми. Некоторые из них с нескрываемым любопытством оборачивались на мой вдовий наряд.

Кажется, я вновь заблудилась, в третий раз. Толпа обтекала мою фигуру в чёрном по широкой дуге, но я бы и так не рискнула спросить дорогу до ворот. Не сдержусь и совсем расплачусь.

Покрепче зажав мешок в руках, пыталась сообразить, как я оказалась в этом заросшем переулке, вроде, шла прямо, а оказалась неизвестно где. Из прохожих здесь была лишь стайка мальчишек. Дети более безобидные, нежели взрослые, и у них меньше предрассудков, плюс ко всему, вряд ли они будут задавать мне много вопросов. Только сделала шаг в направлении ребят, как они внезапно бросились врассыпную:

— Чёрная вдова! Чёрная вдова! — Вот тебе и отсутствие предрассудков.

Местная шпана забыла одного своего друга, самого маленького, который растерянно смотрел на моё приближение. На чумазом лице читался не просто страх, а даже ужас. Удивительно, как быстро разносятся слухи, я впервые рискнула выйти в город, а уже такая удручающая слава.

— Малыш, не поможешь найти выход? — Хриплый голос даже мне показался жутким.

— Не иди с ней! — Кричали мальчишки из своих укрытий, — она тебя в проклятый лес заберёт!

— Просто покажи пальчиком, — я улыбнулась мальчику, хотя, из-под чёрной вуали вряд ли он это заметил.

Дрожащий пухлый кулачок с одним оттопыренным пальцем показал мне за спину. Вместо благодарности потрепала мальчика по кудрявой шевелюре и пошла по указанному маршруту.

Сдерживать слёзы стало ещё сложнее. Не день, а проклятие. Да вся моя жизнь превратилась в сплошную полосу адского невезения.

Теперь ещё и люди от меня отворачиваются и стараются обходить стороной. Никогда в жизни не чувствовала себя такой одинокой, как сейчас.

Так, Ада, мы не плачем. Мы сильные, независимые. Нос кверху, спину прямо.

За городскими воротами постройки не заканчивались, только там они уже не стояли сплошной стеной, и были одноэтажными. Некоторые даже имели свои огородики. Но чем дальше, тем кучнее они становились, будто боялись своими уютными деревянными стенами приблизиться к тому самому проклятому лесу с проклятым имением в самом его сердце — усадьбой Найран-Моэр.

Даже издалека при взгляде на песчаную дорогу, затерявшуюся среди лесного массива, тишина усадьбы, казалось, обрушивалась на меня.

В носу в конец защипало. Посильнее вцепившись онемевшими пальцами в свой мешок, направилась прямиком на север, в сторону усадьбы.

Уже в конце каменного моста за стенами города, возле деревянной таверны для рыбаков, заметила какое-то странное сборище, прерывающимися криками собравшихся. Потасовки в таком месте были обычным делом, даже просто для развлечения, за медяшки. Вот только на этот раз возле таверны мирно пощипывали принесенное сено роскошные скакуны, а потасовка состояла из подростков, разодетых до смешного нелепо, но дорого. Дед бы таких назвал «напомаженными шаркунами».

Слезы высохли. В неком очаровательном отупении я направилась в сторону странного собрания. Подвыпившие рыбаки стояли чуть в стороне, трое «напомаженных шаркунов», за спинами которых возвышались безучастные солдаты с мечами в ножнах, окружили кого-то, кто достаточно громко, но жалобно кричал.

— Разошлись, — тихо, но твердо сказала я.

Скорее, от удивления, а не от моего веса в обществе, но ряженные подростки действительно слегка отступили, предоставляя беспрепятственный вид на унылое зрелище.

Мальчуган лет десяти с явно свежим подбитым носом изо всех сил сдерживал слёзы, стоявшие в глазах. Надо же, прямо как я. Мурзатое лицо выглядело хмурым, даже с намеком на некий вызов всем окружающим. Без обуви, в лоснящихся от грязи штанишках на одной шлейке и рубахе, которая явно ему велика.

— Что это? — У ног мальчишек лежало животное в очень плохом состоянии. Один глаз то ли жеребца, то ли теленка заволокло гноем, на теле без шерсти сплошь свежие открытые раны и ссадины. Бедолага лежал, даже голову поднять не мог.

— Я жеребца утром у устья реки нашел, — малец подумал и добавил: — миледи.

Какая ж я миледи…

— Вы прервали занятное представление, — наконец подал нахальный голос один из ряженных, тот, что с белыми прилизанными волосами и отвратными красными пятнами на лице.

— Не надо, Сэймон, — самый низкий из тройки сделал шаг назад, ближе к охраннику в легких доспехах, что подозрительно пялился на меня, но не мог рассмотреть лицо под черной вуалью.

— Вы, мелкие паршивцы, сургучом на него капали? — Каждому человеку нужна та самая последняя капля. Может, мне не стоило напрямую грубить отпрыскам какого-нибудь лорда, но что со мной могут сделать такого, чего ещё не делали?

На холке жеребка виднелись свежие, жуткие ожоги и сероватый след плавкого сургуча, стекающий по шее, облепленной мухами.

— Вы не имеете право так с нами разговаривать! — Мгновенно возмутились мелкие живодеры.

— То есть, у вас есть право издеваться над животным?

— Я — сын герцога Денрийского! — Все тот же мелкий выскочка.

— Значит, твое наивысшее достижение в этой жизни в том, что ты родился? — Возможно, мне и вправду не следовало так говорить с детьми, — хотя, ты прав. Не твоя вина, что тебя так отвратительно воспитали. Что ты будешь с ним делать? — Спрашивала уже у босого мальчишки.

— Я, — тот растерянно осмотрелся по сторонам, — я хотел попросить медяшку, у нас есть знахарка, но ей едой надобно платить, а у матушки шерсть по дороге разбойники украли, да и не даст она жеребца держать, дорого это…

— Дайте ему медяшки, — почти рявкнула мелким бандитам.

Вместо них их охранники вручили ровно три медяшки босоногому спасителю животных. Тот как-то грустно посмотрел на животное, лежащее у его ног, в котором будущий конь рассматривался только при помощи уж очень большой фантазии. По всей видимости, понял, что так или иначе, ему он не сможет его оставить дома.

Я присела на