Надвигающийся шторм - Кайла Стоун

пожал своими массивными плечами.

— А что может не нравиться? Признаться, в том, что меня сторонятся более обеспеченные и социально продвинутые сверстники, есть свои плюсы. Можно довольно близко познакомиться с книгами в здешней замечательной библиотеке.

Уиллоу рассмеялась прежде, чем смогла остановить себя. Возможно, это прозвучало грубо, но Финн не выглядел обиженным.

— Почему тебя сторонятся?

Он показал рукой на себя.

— Слишком большой. Слишком громкий. Слишком много всего. Может быть, я недостаточно утончен для их вкусов? Кто знает.

— Их потеря, — серьезно произнесла Уиллоу.

Финн снова улыбнулся, показав щель между зубами.

— Я люблю играть в пинг-понг. Но победа, как ни странно, не приносит мне такого удовольствия, когда я играю сам с собой. Беготня за мячиком буквально по всей площадке быстро теряет свою привлекательность.

— Я никогда не играла в пинг-понг.

— Это не самый элитный вид спорта, верно? — уныло произнес Финн. — Слишком много пота.

Она подняла подбородок.

— Я не боюсь вспотеть.

— Отлично. Может быть, я смогу научить тебя как-нибудь.

По ее шее поползло тепло. Ей нравился этот парень. Он смотрел на нее так, словно она настоящий человек, а не паразит.

— Да, можно попробовать.

— Как насчет сейчас?

И тут Бенджи позвал ее по имени, умоляя посмотреть на его новый пушечный прыжок. От разочарования у нее все забурлило в животе.

— Прости, — стиснув зубы, сказала Уиллоу. — Может быть, в другой раз.

Обычная история ее жизни.

Глава 8

Мика

Мика встал перед братом, плечи напряжены, голос звучит хрипло.

— Мне нужно с тобой поговорить.

Габриэль наколол на вилку стручковую фасоль и помахал ею перед собой.

— Помнишь, мама всегда заставляла нас есть овощи во время каждого приема пищи, даже на завтрак?

— Я искал тебя по всему кораблю.

Габриэль усмехнулся.

— Я все еще ем овощи, хотя ее больше нет рядом, чтобы меня заставлять. Глупо, да?

— Где ты был?

Габриэль неопределенно пожал плечами.

— Был занят.

Внутри Мики разгорался гнев. Он не позволит брату отмахнуться. Не сегодня. Он наконец загнал Габриэля в угол в офицерской столовой после того, как отработал свою смену. Ему пришлось обслуживать мужчин среднего возраста, страдающих от солнечных ожогов, и богатых женщин, охваченных восторгом от «выгодных сделок», которые они заключили с бедняками в шумных магазинах Гранд-Кея.

«Гранд Вояджер» только что вышел из своего второго порта, Гранд-Кей на Багамах. Шел пятый день, и они направлялись на Гранд-Терк, чтобы пополнить запасы провизии и предоставить девятистам элитным пассажирам на борту возможность взглянуть на лучшее, что может предложить Карибский бассейн. Но Мика не интересовался пляжами и пальмами.

Габриэль три дня упорно его избегал. Он не отвечал ни на сообщения, ни на сигнал смартфлекса. В груди Мики полыхала злость с тех пор, как он обнаружил наркотики. Он не мог больше ждать.

— Ты меня игнорируешь?

Габриэль одарил его ленивой улыбкой.

— Конечно, нет. Я работал.

— Мне нужно всего пять минут.

Габриэль откинулся назад, заложив руки за голову.

— Чего ты хочешь?

— Габриэль.

— Ох, ладно. — Габриэль отлепился от стула и последовал за Микой в коридор. Стены коридора покрывали бежевые плакаты с объявлениями и правилами техники безопасности, а голые полы и открытые трубы резко контрастировали с роскошью, царившей наверху. Но никого не волновало состояние помещений для экипажа.

Все лицо Мики покрылось испариной, уши горели. Он облизал губы.

— Я ходил в прачечную. И я видел наркотики.

Габриэль разгладил мелкую складку на своей форме охранника.

— Какие наркотики?

— Наркотики, которые ты провозишь на корабле.

— О чем ты говоришь?

Мику захлестнула новая волна гнева. Габриэль умел лгать. Всегда умел. Но Габриэль не должен лгать ему. Он не должен был лгать своему собственному брату. Они поклялись.

— Чжан мне рассказал.

Габриэль прислонился к стене и скрестил руки на груди. Его лицо оставалось спокойным, а брови приподнялись в легком любопытстве.

— Чжан — кусок дерьма. Маленькая крыса, шныряющая в недрах корабля. Он ищет, кого бы обвинить. Я не имею никакого отношения ни к каким наркотикам. С чего бы это?

Мика отчаянно хотел поверить ему, но факты говорили об обратном. Они многое объясняли. Красивая одежда. Тихие разговоры. То, как лицо Габриэля застывало при каком-нибудь безобидном вопросе или замечании, и как он отгораживался от Мики без всякой причины.

— Тогда у тебя не будет проблем, когда я доложу об этом капитану.

— Ты должен соблюдать субординацию и докладывать главному офицеру безопасности Шнайдеру.

— Шнайдер в этом замешан. Но ты и сам это знаешь.

— Ничего такого я не знаю. Нарушение субординации противоречит правилам. Тебя привлекут к дисциплинарной ответственности — если просто не вышвырнут в следующем порту. — Но что-то изменилось в лице Габриэля, появился намек на беспокойство внутри глаз. Он не боялся Шнайдера. Он опасался капитана.

Мика прикусил внутреннюю сторону щеки, отгоняя дурноту. Он заставил свой голос звучать уверенно.

— Сегодня вечером я иду к капитану Либенбергу. Если ты чист, тебе не о чем беспокоиться.

Два члена экипажа проходили мимо. Мика посторонился, чтобы их пропустить.

Руки Габриэля сжались в кулаки. Флуоресцентные лампы высветили тени в глубине его глаз.

— Мика, подожди. Ты знаешь, сколько людей пострадает от этого? Я беспокоюсь об их благополучии. Уволят десяток человек, и что будут делать их семьи? Они будут голодать. Мика, эти парни просто пытаются заработать на жизнь. Ты знаешь, как это тяжело. Ты знаешь, каково это сейчас.

— Знаю. — Он помнил, как это было, как тяжело приходилось работать их родителям, чтобы просто хватало на электричество и еду на столе. Но даже в самые тяжелые времена мама никогда никому не причиняла вреда. Даже их отец, всегда такой злой и раздраженный, только принимал «Шелк», но никогда его не продавал. — Это нарушение закона.

Габриэль с раздражением выдохнул.

— Ты не понимаешь. Закон — это не что иное, как оружие, используемое элитой для угнетения остальных.

— Разве ты не помнишь папу? — Голос Мики надломился. Их отец, который так много работал, чтобы обеспечить свою семью. Он приходил домой после долгого дня и готовил ужин, чтобы мама могла отдохнуть. Он любил мастерить, вырезал деревянные поезда и человечков для Мики и Габриэля, когда они были маленькими. Он бывал вспыльчив, но никогда не поднимал руку на жену и детей.

Их отец не мог спокойно смотреть, как его жена умирает от рака, слабея и страдая с каждым днем. Беспомощная ярость захлестнула его изнутри, выжигала до тех пор, пока он, наконец, не обратился к «Шелку», чтобы заглушить свой гнев. Пока, все не закончилось.

— Я собираюсь сообщить об этом, с тобой или без тебя.

Мика повернулся и