Человек с чужим прошлым - Василий Веденеев

Через несколько минут он спустился в овраг. Хватаясь руками за спутанные длинные пряди жухлой травы, чтобы не оступиться в скопившуюся на дне холодную воду, пробрался к едва заметному под осыпавшейся землей и нанесенным паводком сором из листвы и мелких сучьев темному отверстию, похожему на большую барсучью нору. Оттуда тянуло гнилостным запахом стоялой болотной воды и мышами. Росший над отверстием куст свесил ветви, словно прикрывая тайну мрачного узкого лаза, ведущего в другой мир, туда, где на сопредельной стороне высились кирпичные башни костела и пряталась за рощей деревушка.

Посмотрев по сторонам, человек в сером ватнике достал сильный фонарь, включил его и направил луч света в глубь норы. Склонился, напрягая зрение в попытке разглядеть — что там внутри? Желтый, похожий на комок старого масла, блик от света фонаря пополз по темной поверхности воды, стоявшей на дне облицованного плиткой из обожженной глины тоннеля. Прополз немного и затух в вязкой темноте подземелья, выхватив из нее корни деревьев, раздвинувшие облицовку и свисавшие уродливыми сосульками. Где-то просачивалась вода и капли падали с глухим стуком, видимо, попадая на кусок дерева.

Вздохнув, человек ступил в глянцево-черную грязную воду и, согнувшись, осторожно пошел по тоннелю, придерживаясь левой рукой за осклизлые стенки. В правой он держал фонарь, освещая себе путь. Идти было неудобно, приходилось сгибаться почти вдвое, ноги скользили в грязи. Зато вода, сначала достававшая почти до края голенищ сапог, постепенно отступала, уровень ее становился все ниже, а потолок тоннеля начал немного подниматься. Вскоре удалось выпрямиться, а вода на дне доходила только до щиколоток. Обернувшись, человек увидел, что входное отверстие, через которое он проник в тоннель, светится, как узкий серп ущербной луны. Тоннель был пологим, видимо, для лучшего стока вод.

Тихо… Ни писка крыс, которые любят жить в подобных местах, ни журчания воды, не слышно даже стука капель, как около входа. Мозглая, холодная сырость и темнота, раздвигаемая лучом фонаря, шарящего по стенам, под ногами, по низкому потолку из прямоугольных плиток, похожих на маленькие кирпичики.

Вот темнота как будто раздвинулась, уплотнилась. Рука, державшаяся за стенку тоннеля, ощутила пустоту, и человек остановился. Повел по сторонам фонарем — сводчатое помещение, чем-то похожее на внутренность русской печки, когда залезаешь в нее мыться, стараясь не коснуться голыми локтями раскаленных кирпичей и поудобнее устраиваясь на подстилке из пахучей ржаной соломы. Однако здесь нет неги сухого жара печи и тонкого аромата недавно испеченного на капустном листе подового каравая — только бьющая по ушам вязкая, пропитанная гнилостным сырым запахом тишина…

Луч фонаря начал методично обшаривать стены, потолок, полукруглое устье следующего колена тоннеля, ведущее дальше, в неведомое. Может быть, прямо под костел? Или к каким-нибудь сточным колодцам, закрытым литыми чугунными решетками? Что на той стороне тоннеля и куда он может вывести, человек в сером ватнике не знал.

Есть! В круге света на левой стене маленького коллекторного зала отчетливо виднелось нарисованное мелом стилизованное изображение черепахи — овал, сверху небольшая петля с двумя точками — как плоская головка с глазками-бусинами, а внизу — короткий крючок хвоста. Но у этой черепахи было шесть ног! От овала-панциря шли шесть черточек — по три с каждой стороны.

Однако такая небрежность в рисунке, видимо, не только не смутила человека в сером ватнике, но даже обрадовала его. Он улыбнулся в темноте и, нашарив в кармане стеганой куртки кусочек мела, шагнул к стене. Взял кожаную петлю фонаря в зубы и направил его свет на рисунок. Упершись рукой в стену, человек в сером ватнике аккуратно зачеркнул мелом сначала голову черепахи и ее правую переднюю ножку-палочку, потом среднюю правую ножку и левую заднюю. Последний штрих был положен на хвостик-закорючку. Получилась ломаная зигзагообразная линия. Незачеркнутыми остались только три ножки…

Когда он наконец-то выбрался из тоннеля, ведущего неизвестно куда, совсем стемнело. Погасив фонарь, он с минуту постоял на дне оврага, прислушиваясь, потом быстро полез наверх, ловко карабкаясь на крутой обрыв.

Через полчаса за взгорком, с которого человек в сером ватнике осматривал в бинокль чужую территорию, его встретил молчаливый мужчина в накинутой поверх шинели плащ-палатке и зеленой пограничной фуражке со звездочкой.

— Порядок, — ответил на его немой вопросительный взгляд совершивший подземное путешествие. — Пошли, обсушиться надо. Все-таки успел набрать воды в сапоги…

Еще через два часа на стол майора Козлова в его кабинете на Знаменке в Москве легла расшифрованная радиограмма:

«„Гунн“ приему и помощи „Хопрову“ готов. Связь подтверждена. Семенов».

Николай Демьянович вложил телеграмму в синюю коленкоровую папку и подумал, что необходимо срочно подготовить еще несколько быстрых и надежных вариантов связи, исключающих частый радиообмен — по данным, полученным сегодня утром, немцы значительно усиливали службу пеленгации и радиоперехвата в пограничной зоне с СССР…

* * *

— О, майн либер альтергеноссе! — Генрих Ругге, золотозубо улыбаясь, привстал навстречу Марчевскому из-за своего огромного стола. — Ведь мы с вами действительно альтергеноссе — одногодки, не так ли? А вы заставляете меня беспокоиться об участи старого товарища. Нехорошо, герр Викентий, прятаться от друзей, ой как нехорошо. Присаживайтесь. Сейчас будет кофе. Распорядитесь, Шмидт!

Марчевский прошел к столу, сел в кресло. При его приближении кобель, настороженно поднявший голову, глухо зарычал, но тут же замолк, повинуясь окрику хозяина. Абверовец ласково потрепал его за ушами.

— Мой Дар. Хорош, правда? Надеюсь, вы будете друзьями и с ним. Удивительно умный пес.

Пан Викентий слушал его, напряженно сцепив пальцы. Ему хотелось завыть от отчаяния — почему сразу не ушел?! Теперь он сидит здесь, в замке, расположенном в нескольких километрах от городка, в кабинете начальника абверкоманды подполковника Ругге.

Езуз Мария, какой калейдоскоп событий за один день! Утром неудачный выход на место встречи со связником, потом слежка, появление в квартире Зоси подозрительного Тараканова и вслед за этим — приезд немцев. Поневоле задумаешься над подобными совпадениями. Но, может быть, еще не все потеряно? Ведь блеснул же луч надежды, и пока ничего не ясно до конца. Значит, надо собрать себя в кулак и продолжать бороться. Как — будет видно по обстоятельствам.

Открылась высокая резная дверь кабинета, и солдат в белоснежной куртке вкатил сервировочный столик на колесах. Легкий ароматный парок поднимался над кофейником, тарелочки с сыром и копченой колбасой, тонко нарезанный хлеб, масло, коньяк, коробка сигар… Господин Ругге щедро угощает пленников? Да, а куда подевали Тараканова? Спросить? Нет, пожалуй, не стоит, выяснится само собой: абверовец все равно вынужден будет хоть что-то сказать о человеке, задержанном вместе с Марчевским.

— Угощайтесь, — все так же радушно улыбаясь, Ругге встал из-за стола и пересел в кресло напротив пана Викентия. — Я за вами поухаживаю, на правах хозяина. Поговорим, вспомним прошлое. Ведь нам есть что вспомнить?