Ода политической глупости. От Трои до Вьетнама - Барбара Такман

Полностью история о механизме, который привел к окончательному падению Трои, какой мы ее знаем, обрела форму в «Энеиде» Вергилия, написанной в 20 году до н. э. К тому времени сказание вобрало в себя версии, накопившиеся более чем за тысячу лет. Сложенные в географически обособленных районах греческой ойкумены, эти версии полны несоответствий и расхождений. Само предание безнадежно противоречиво. События не всегда согласуются с логикой повествования; мотивы и поведение персонажей зачастую необъяснимы. Что ж, нам следует принять историю о троянском коне в том виде, в каком она дошла до нас, какой ее поведал Эней восторженной Дидоне, со всеми позднейшими исправлениями и приукрашиваниями латинских последователей Вергилия.

Идет девятый год бесплодной битвы на полях Илиона, где греки осаждают город царя Приама. Боги непосредственно участвуют в военных действиях из чувства зависти, зародившегося десятью годами ранее, когда Парис, принц Трои, обидел Геру и Афину, присудив золотое яблоко за красоту Афродите, богине любви. Поступив не совсем честно (жители Олимпа, как и люди, не обделены этим пороком), Афродита пообещала, что, если он отдаст приз ей, его невестой станет самая красивая женщина в мире. Это привело, как все мы знаем, к похищению Парисом Елены, жены Менелая, царя Спарты, и походу объединенного греческого войска во главе с братом Менелая, Агамемноном, против Трои. Когда троянцы отказались вернуть Елену, началась осада.

Вставая на сторону троянцев либо ахейцев, оказывая покровительство, могущественное, но ненадежное, создавая иллюзии, меняя исход битвы по собственному желанию, секретничая, обманывая, хитростью склоняя греков продолжать войну, когда те готовы смириться и вернуться домой, боги заставляют противников сражаться — и пусть герои погибают, а родные страдают. Согласно мифу, морской владыка Посейдон, который вместе с Аполлоном построил Трою и стену вокруг города, оскорбился на троянцев за то, что их первый царь не заплатил ему за работу, а также потому, что они забросали камнями жреца его культа (будто бы тот не принес достаточно жертв, чтобы вызвать шторм и потопить греческие корабли). С другой стороны, Аполлон все еще благоволил Трое как ее изначальный покровитель, особенно после того как Агамемнон разгневал его, овладев дочерью жреца Аполлона. Афина, самая деятельная и могущественная из божеств, втянутых в конфликт, настроена решительно против Трои и помогает грекам из-за давнего оскорбления, нанесенного ей Парисом. Зевс, правитель Олимпа, не столь пристрастен и, когда к нему взывает тот или иной из многочисленных отпрысков, вмешивается в пользу какой-либо из сторон.

В гневе и отчаянии Троя скорбит по Гектору, жестоко убитому Ахиллом, который трижды протащил под стенами города тело поверженного врага, привязанное за ноги, за своей колесницей. Впрочем, грекам тоже достается. Жестокосердного Ахилла, главного бойца греков, Парис поражает отравленной стрелой в единственное уязвимое место — в пятку. Доспехи Ахилла отдают не Аяксу, самому отважному, а Одиссею, самому достойному и мудрому, и взбешенный Аякс в порыве уязвленной гордости кончает с собой. Боевой дух его соратников слабеет, и многие поговаривают об отступлении, однако Афина пресекает эти разговоры. По ее совету, Одиссей предпринимает последнюю попытку взять Трою хитростью — велит построить огромного деревянного коня, внутри которого смогут спрятаться от двадцати до пятидесяти (по некоторым версиям, до трех сотен) вооруженных воинов. Мол, притворимся, что отплываем домой, а на самом деле укроем корабли за островом Тенедос. На деревянном коне напишем посвящение Афине, будто бы умоляя ее о благополучном возвращении домой. Этот конь наверняка вызовет у троянцев благоговение, ведь для них лошадь — священное животное, и они непременно захотят затащить ее внутрь, в свой храм Афины. Когда это случится, чары, которые, по преданию, окружают и оберегают город, развеются, а спрятавшиеся в чреве коня воины выскользнут наружу, подадут сигнал кораблям, откроют городские ворота и завладеют Троей.

Повинуясь Афине, которая явилась ему во сне и тоже велела построить коня, Эпей за три дня создает «предмет коварства» с помощью «божественного искусства». Одиссей уговаривает сомневающихся военачальников и самых отважных воинов под покровом темноты забраться по веревочным лестницам внутрь и занять место «на полпути между победой и гибелью».

На рассвете троянские дозорные видят, что осада снята и враг ушел, оставив у городских ворот диковинную огромную статую. Царь Приам и его советники выходят ее осмотреть и затевают долгий и бурный спор. Приняв надпись на боку коня за чистую монету, старейшина Тимоэт просит ввезти коня в храм Афины в стенах города. Капис, другой советник, которого «не провести», говорит, что Афина слишком долго благоволила грекам и троянцам лучше либо тотчас сжечь мнимый дар, либо вскрыть его медными топорами и заглянуть ему в брюхо. (Налицо разумная альтернатива, не правда ли?)

Колеблясь, опасаясь осквернить дар Афины и оскорбить богиню, Приам решает ввезти коня в город, пусть ради этого придется проломить стену или, по другой версии, разобрать свод Сионских ворот. Это первое предостережение, ибо древнее пророчество гласило, что, если будет когда-нибудь разобрана арка Сионских ворот, Троя падет.

Взволнованные голоса из собравшейся толпы кричат:

— Сожгите его! Сбросьте со скалы в море! Разрубите!

Другие голоса не менее громко требуют принять и сохранить священный образ. А затем происходит драматическое вмешательство Лаокоона. Жрец Аполлона выбегает за стены и обращается к зевакам:

— Жалкие безумцы! Думаете, враг ушел? Думаете, дары греков искренни? Вспомните, чем славен Одиссей?

Либо ахейцы внутри за досками этими скрылись,

Либо враги возвели громаду эту, чтоб нашим

Стенам грозить, дома наблюдать и в город проникнуть.

Тевкры, не верьте коню: обман в нем некий таится!

Чем бы он ни был, страшусь и дары приносящих данайцев.[2]

С этим предостережением, которому суждено отдаваться эхом в веках, он изо всех сил замахивается и кидает в коня копье; то вонзается в дерево и «исторгает стон» у спрятавшихся внутри воинов. Бросок настолько силен, что копье едва не раскалывает конский бок; внутрь проникает свет, однако либо судьба, либо боги приглушают этот свет, иначе, как скажет позже Эней, Троя стояла бы до сих пор.

Но в тот миг, когда Лаокоону удалось убедить большинство горожан, стражники приводят Синона, якобы греческого перебежчика, который притворяется, будто его бросили на берегу по приказу Одиссея, питающего к нему неприязнь. На самом деле он подослан Одиссеем. Приам велит ему говорить правду, и Синон клянется, что конь действительно дар Афине: дескать, греки нарочно построили его таким громадным, чтобы троянцы не смогли ввезти коня в город, ведь иначе это будет означать окончательную победу Трои. Если троянцы уничтожат коня, то сами обрекут себя на гибель. Но если они ввезут коня внутрь, он защитит город.

Выслушав слова Синона, троянцы мешкают, разрываясь между пророчествами и ложными надеждами. И тут происходит ужасное событие, которое убеждает всех, что Лаокоон неправ. Едва жрец начинает уверять, что рассказ Синона — еще одна хитрость Одиссея, из волн на берег выползают две огромные черные змеи: