Обман Зельба - Бернхард Шлинк

В конторе я обнаружил очередной конверт с деньгами от Зальгера. В нем опять были пятьдесят банкнот по сто марок. Я связался с зальгеровским автоответчиком, подтвердил получение денег и рассказал, что Лео какое-то время находилась на лечении в психиатрической больнице в Гейдельберге, потом была выписана, и больше мне пока ничего не известно.

Затем я позвонил по трем номерам, которые были записаны у Вендта: одному мюнхенскому, одному мангеймскому и одному, как оказалось, аморбахскому. Это выяснилось, когда я позвонил в справочную службу. В Мюнхене никто не снял трубку, в Мангейме я попал в Центральный институт психического здоровья, а в Аморбахе ответил женский голос с сильным американским акцентом.

— Хеллоу? Квартира доктор Хопфен. — Где-то на заднем плане шумели дети.

Я решил рискнуть.

— А доктор Хопфен дома? Мы тут делали изоляционные работы на мельнице, и мне надо еще раз кое-что проверить.

— Я плохо вас слышу… — Детские голоса приблизились и стали громче. — Кто вы?

— Зельб. Изоляционные материалы и работы. В подвале мельницы было сыро, и мы…

— Одну минутку!

Она зажала ладонью трубку, но мне было слышно каждое слово; я слышал, как дети ссорились и она пыталась их утихомирить. Хеннер дал поиграть Катрин двадцать три гномика, — нет, двадцать один! — а вернула она ему только восемнадцать — нет, девятнадцать! Нет, восемнадцать! Девятнадцать! Восемнадцать! Лея провела оперативное расследование: «Раз, два, три… пять… десять… пятнадцать… двадцать. У вас двадцать гномиков, и это больше, чем ты насчитал, и больше чем достаточно». Результат озадачил детей, и они на какое-то время замолчали.

— Вы хотите говорить с господин доктор, потому что вам надо в мельница? Там сейчас маляры. Вы можете пройти туда без проблем. То есть сейчас уже конец рабочий день, но завтра маляры будут опять там работать.

— Хорошо, спасибо. А вы из Англии?

— Я из Америка, о-пэр[7]в семья Хопфен.

Мы оба помедлили пару секунд, ожидая, не скажет ли другой еще что-нибудь. Потом она просто молча положила трубку. Я полил свою комнатную пальму. Что-то меня во всем этом смутило, но я никак не мог понять, что именно.

Позвонил Филипп.

— Герд, я просто хотел тебе напомнить: завтра Праздник весны в яхт-клубе. Начало в семь. Большинство придет между восемью и девятью. В восемь для тебя в самый раз, если не хочешь искать Эберляйна в толпе. Приходи с Бригитой!

Следующий день я провел в городской библиотеке, читая разные вещи по психиатрии. Я надеялся, что, будучи хоть немного подкован в этой области, смогу выудить из Эберляйна больше сведений о его больнице и о том, что скрывал Вендт и какую роль он играл в жизни Лео. Я познакомился с историей закрытия психиатрической больницы в Триесте и с реформой психиатрической больницы в Вунсторфе. Я узнал, что изменения, бросившиеся мне в глаза в гейдельбергской больнице, были частью большого процесса, цель которого — переход от поддерживающей психиатрии к лечебной. Я узнал, что душевное здоровье определяется как способность человека успешно исполнять свою социальную роль. Душевно болен тот, кого мы уже не принимаем всерьез, потому что он не желает исполнять роль или исполняет ее неудовлетворительно. От этого открытия у меня пробежал мороз по коже.

Яхт-клубы, гребные клубы, теннисные клубы, клубы любителей верховой езды — их здания выглядят так, как будто они с большими или меньшими затратами были построены членами одной и той же архитектурной династии, начисто лишенной фантазии. Внизу — помещения для лодок и инвентаря, душевые и раздевалки, наверху — холл с баром для общественных мероприятий, несколько комнат и терраса. Здесь терраса выходила на Рейн и Фризенхаймский остров.

Пробиваясь через толпу в холле, я потерял Бригиту. По дороге сюда мы опять поссорились, потому что она хотела, чтобы мы поженились, а я не хотел. Во всяком случае, еще не хотел. Она сказала, что я в свои шестьдесят девять вряд ли стану моложе, а я сказал, что моложе не становится никто, на что она заявила, что я говорю ерунду. И надо отдать ей должное — она была права. Я надулся и умолк.

Когда мы припарковались в обществе многочисленных «мерседесов» и «БМВ» и даже двух «ягуаров» и одного «роллс-ройса» и я, обойдя вокруг машины, открыл ей дверцу, она вышла красивая и холодно-неприступная.

Они стояли на террасе у балюстрады — Филипп с Фюрузан и Эберляйн с какой-то молодой женщиной под руку.

— Герд! — Фюрузан расцеловала меня в обе щеки, Филипп пожал мне локоть.

Эберляйн представил меня своей жене и сразу же взял на себя инициативу.

— Дети, оставьте-ка нас вдвоем на несколько минут. Нам, старикам, нужно кое о чем потолковать.

Он повел меня к столику.

— Вы пришли, чтобы поговорить со мной, так чего же я буду ходить вокруг да около! Вы искали в нашей больнице молодую женщину и ничего не выяснили, кроме того, что она была нашей пациенткой. Вендт наплел вам каких-то небылиц, а я заморочил вам голову своей философской болтовней. И вот вы решили прощупать меня на нейтральной территории. Ну что ж, почему бы и нет?

Он был сама невинность и опять во всеоружии своего неторопливо-добродушного смеха. Взяв предложенную сигарету, но отказавшись от огня, он вертел ее двумя пальцами — большим и средним, глядя, как я курю. Толстые пальцы словно ласкали сигарету.

— Прощупать? Ну, можно это и так назвать. Так вот, некий молодой врач вашей больницы говорит мне, что пациентка, которую я разыскиваю по поручению ее отца, выпала из окна и разбилась насмерть. Никто, кроме него, не слышал об этом происшествии. Когда я рассказал эту историю одному сотруднику этой же больницы, он посоветовал мне не слушать всякую ерунду. Но, узнав, от кого я услышал эту «ерунду», тут же отказался от своих слов. Потом я узнаю о разных маленьких неприятностях и ЧП в вашей больнице, а вы рассказываете мне об инфекциях и инфарктах, вирусах и бактериях. Поэтому я был бы рад любым комментариям на эту тему.

— Что вы знаете о психиатрии?

— Я кое-что читал. А несколько лет назад в этой больнице лежал мой друг. Я помню, как все выглядело тогда, и вижу, что с тех пор многое изменилось.

— А что вы знаете об ответственности психиатра и издержках его работы? О заботах, которые не повесишь в шкаф вместе с белым халатом в конце рабочего дня и которые сопровождают тебя на пути домой, преследуют во сне и поджидают утром, когда ты просыпаешься? Что вы знаете обо всем этом? Вы, со своими шуточками по поводу вирусов, бактерий, инфекций и инфарктов?..

— Но… но вы же… — Я уже совсем ничего не понимал. А может, подумал я, эти психиатры — как поджигатели, прикидывающиеся пожарными, или преступники, прикидывающиеся полицейскими? Я с недоумением смотрел на него.