Темный инстинкт - Татьяна Степанова

— Мы поняли, что вас что-то тревожит, сон лишь проявление…

— Не напоминайте мне о нем. Выставить себя такой слабонервной дурочкой, — Зверева откинулась на спинку дивана. — Я забыла об этом сне через пять минут после того, как отправила письмо. Обычный кошмар, и надо же — я хватаю конверт и доставляю хлопоты таким приятным молодым людям.

— Да какие хлопоты! У вас тут так красиво. Мы никогда бы не выбрались в такое приволье. И вы, вы сами, ваш дом…

Но, Марина Ивановна, нам бы хотелось узнать причину, если она.., если мы хоть чем-то можем помочь вам, то…

— Причины нет, — быстро перебила его певица. — Я же сказала, Сереженька, это просто непростительный промах с моей стороны. Прихоть дурного тона. Меня ничто не тревожит, ничто не беспокоит. Напротив, я давно не была так счастлива, как сейчас.

— Значит, вас не от кого охранять? Вам ничто не доставляет неприятностей? — спросил молчавший досель Кравченко.

— Нет, — Зверева взглянула на него с улыбкой.

— Какая жалость.

— Почему?

" — Я бы многое отдал, чтобы вас от чего-нибудь да защитить. — Кравченко оглянулся по сторонам. — Увы, тут даже осы не летают. Осень.

Зверева засмеялась.

— Вот и права поговорка: дурной сон до обеда — к хорошей компании. Честное слово, я теперь даже рада, что все так вышло. Решено, вы — наши гости, пока вам тут не наскучит. Я с ребятками своими — видите, какая у меня большая дружная семья — думаю пожить тут недельки три.

Ну, Петя, может быть, уедет раньше, у него дела в фирме.

А мы… Агахан сказал, что вы вчера видели какого-то несчастного на шоссе? Его убили? — Вопрос был задан со спокойным любопытством.

— Да, милиция говорит, что знает, кто убийца. Шабашники, что дачи строят на том берегу, повздорили.

— У одного с головой не все в порядке, — соврал Кравченко.

— Жестокость, варварство. Каждый день по телевизору — убийства, какие-то.., разборки. Между кем? В Чечне заложников берут, торгуют людьми точно скотом. — Зверева передернула полными плечами. — Неудивительно, что снятся кошмары. А музыка, которую транслируют? Все эти бездарные концерты, оглушающий шум вместо мелодии? Пошлость. Кстати, вы в Москве не видели таких плакатов — я на Садовом из машины видела, — водку рекламируют. На них бутылка, а рядом скрипка и что-то там о чистоте… А еще мне Гриша рассказывал, есть водка «Петр Ильич Чайковский». Ее пьют и закусывают луком с селедкой, — она провела рукой по глазам. — Здесь ужасно все изменилось за эти годы.

Мещерский отметил, как легко она перескакивает в разговоре с предмета на предмет: и снова слова были не важны, только голос. В этот момент стеклянная дверь отворилась и с террасы вошел Андрей Шипов.

— Я вас жду-жду, а вы вот где, оказывается. Пойдемте на озеро, погода — чудо. Димка с Егором пошли на корт.

Звали болеть за них.

Кравченко украдкой разглядывал эту пару. Муж и жена. Скорее стареющая львица и ее подрастающий львенок. Кстати, тянет он на мужа-то? Вон белобрысая барышня за столом что-то там о кастратах загнула. Чушь, конечно, но… Он скользнул по фигуре Шипова — цыпленочек: хрупкие косточки, тонкие ручки, плечики как гардеробная вешалка — в пажи такому. А этот… Чем он ее привлек, интересно? Голосом? Или тем, что ему на двадцать пять меньше, чем ей? Ну, она, конечно, на свои пятьдесят не тянет — кожу вон подтянула, накрасилась, ухоженная, холеная. Для чего так себя холить? Для него?

Он вспомнил, как однажды в метро они с Катей видели одну женщину — увядшую сорокалетнюю домохозяйку.

Она читала в газете про свадьбу Пугачевой и Киркорова.

Потом уронила руки с газетой на колени и не мигая смотрела в черноту за вагонным стеклом. Грезила… Он попытался пошутить тогда, а Катя его одернула. Он так до сих пор и не понял почему.

"Вот отчего тебя, парень, к этой богатой даме тянет, мне объяснять не надо. — Кравченко изучал кроссовки Шилова, запачканные землей. — Как же — ступенька к славе, успеху. Звезда со связями. Слово скажет, и будешь петь где пожелаешь: на лучших сценах мира. За это можно себя продать… — Тут он поднял голову и перехватил взгляд, которым Шипов смотрел на жену. И покраснел:

— Черт возьми. Мальчишка…"

Они спустились по ступенькам террасы, пересекли подстриженный газон, где трава все еще была по-летнему свежей и зеленой, и направились к воротам. Перед ними блестело озеро — точно гигантское зеркало, уложенное среди сосен. Шипов шел впереди, и на фоне слепившего глаза солнца его фигура казалась особенно четкой и хрупкой — словно тень. Кравченко надел темные очки. По его виду Мещерский понял: приятель его смущен. Зверева произвела на него сильнейшее впечатление, но даже себе он не хочет в этом признаться. «Вот что значит быть знаменитостью, — подумал он. — Вот оно, значит, как».

— Не желаете полюбоваться на местный Кубок Кремля? — пошутил Шипов. — Дима Егорку там каждое утро до семи потов гоняет.

— Пойдемте. А ваш брат хорошо в теннис играет?

— Воображает, что играет.

— Ну, судя по нему, он со спортом в ладах.

— Я был бы рад, если бы он больше был в ладах с учебниками, чем с ракеткой и футбольным мячом.

— Оставь ребенка в покое, — в голосе Зверевой зазвучали заботливые нотки. — Егорка еще растет. В его возрасте мальчикам надо двигаться, расходовать переизбыток силы.

«Хорош ребенок, — подумал Кравченко. — Бугай лет двадцати. А почему не в армии, интересно? Сверстники вон на Кавказе „силы расходуют“, а этот… Кстати, как называется жена брата? Свояченица или кума? Нет, вроде свояченица».

Бесцельность этой прогулки выбила Кравченко из колеи. Его так и подмывало спросить эту даму напрямик:

"За каким чертом ты нас сюда позвала? Что нам делать?

Нанимаешь ты нас в качестве охранников, и если да, то позволь мне вести себя так, как я считаю нужным, а если нет, то…" Но он знал, что после словечка «то» уже не будет никакого продолжения. Ничего в таком духе он у нее не спросит. А будет поддерживать вежливую беседу ни о чем, всецело полагаясь теперь на прихоть этой совершенно особенной женщины, которая может себе позволить заставить кого-то проделать такой длинный путь только под влиянием своего минутного каприза.

"Если домочадцы собрались послушать ее распоряжения по завещанию забугорного имущества, — размышлял он, следя вместе с Шиповым, как на корте играли в теннис, — то в таком случае наш первый завтрак весьма показателен. Мужа-малыша тут не больно любят. Как эти приемыши на него окрысились. Особенно девица Алиса.

Брат Зверевой из этого же лагеря, хотя вести себя по-хамски не позволяет. Возможно, он просто умнее, оттого что старше".

Он покосился на Шилова и спросил:

— Вы за границей, наверное, долго жили?

— В Италии четыре года. Я там учился. У меня была льготная стипендия от Гнесинского и Итальянского музыкального общества. — Андрей отвечал охотно.