Маруся в Приключандии - В. О. Ронин

– Это всюдуплаволётоход, – пояснил Беннито Лоппак. Не без гордости добавил: – Моя авторская разработка. Всюдуплаволётоход – многофункциональное транспортное средство. – Ввернул мудреное словцо: – Эксифибия!

– Экси что? – переспросила Маша.

– Э-кси-фи-би-я, – по складам повторил рыжий арахнолог. – Это почти как амфибия. Только гораздо лучше. Если амфибия – это транспортное средство, способное передвигаться лишь в двух средах: по земле и по воде, то моя эксифибия может перемещаться во всех известных средах: по воде, под водой, по земле, под землёй, по воздуху, и даже в безвоздушном пространстве!

Маша вспомнила уроки древнегреческого от Тёти Элоны: «экси» – «шесть», «био» – «жизнь». Значит, эксифибия (если проводить аналогию с «амфибией») – «живущий в шести средах».[2]Всё сходится! Надо же, в Приключандии знают древнегреческий!.. А почему собственно и нет? Ведь говорят же здесь все по-русски.

– Ух ты! – восхитился Буч. – Неужели в этом яйце… ой, извините… Я хотел сказать, на всюдуплаволётоходе можно путешествовать и по недрам?

– Можно, – согласился Лоппак. – Винт убирается и меняется на специальный бур из сверхпрочного сплава. Всё это происходит автоматически, и, скажу вам не без гордости, весьма оперативно… Конечно, скорость движения под землёй не столь высока: примерно, полбуля в час. Но зато мой бур дробит абсолютно любую породу: и базальт, и гранит, и доломит!

К беседе подключился Чуб. Проницательно посмотрел профессору прямо в глаза, спросил:

– А можно вопрос личного характера?

– Конечно, – улыбнулся специалист по паукообразным.

– Ведь вы, как я посмотрю, не чубарик?…

– Ведь вы, как я посмотрю, не чубарик? – спросил Чуб, пристально глядя профессору-арахнологу прямо в глаза.

Бенито Лоппак снял пенсне, протёр стёкла клетчатым носовым платком, улыбнулся одними уголками губ.

– Вы правы, друг мой. Я – не чубарик. Но и не карапут, если вас это так сильно волнует.

Марусёк присмотрелась к Лоппаку. Действительно, он совсем не походил на приключандских коротышек. Вместо взвихрённого чуба – копна всклокоченных рыжих волос, прикрытых отнюдь не береткой, как любит выражаться Буч, с пýпочкой, а клетчатым кепи с пышным помпоном. Одет не в кожаную лётную куртку, а в длинный, опять-таки клетчатый, плащ с пелериной (Прямо как у Шерлока Холмса, подумала Маша). Голос какой-то блеющий. Сам нескладный, длиннющий – на голову выше любого из чубариков. Худющий, что циркуль. Да ещё это дурацкое старомодное пенсне на длинном крючковатом носу. За стёклышками оптического прибора посверкивают карие с янтарными прожилками глазки. Кто угодно, но только не чубарик. И не карапут.

– Я – человек, – продолжал пауковед. Кивнул на Машу: – Как и эта девочка в пробковом шлеме. Предвосхищая ваш вопрос о моём малюсеньком росте, поясню: я получил специальное разрешение от Военного Консистория на использование Минимизатора Армейского Гуманного в строго научных целях. Дело в том, что всю свою жизнь я посвятил изучению арахнид – паукообразных. Если бы вы только знали, до чего утомительно, рассматривать пауков, скорпионов и клещей через мелкоскоп. А у меня, между прочим, от рождения весьма слабое зрение! – Как бы в подтверждение своих слов, Лоппак снял пенсне и демонстративно потряс им перед носом Чуба. – И вот совсем недавно я узнал, что армейские инженеры сконструировали прибор, способный уменьшить человека до размера букашки! Вы представляете, какое это выдающееся событие для арахнологии?! Отныне арахнид можно наблюдать в их естественной среде! И не через мощные оптические приборы, а невооружённым – (пенсне можно не считать) – глазом! Это же феноменально, друзья мои! Я бы сказал, грандиозус! – Пофессор сиял, что начищенная латунная пряжка на поясном ремне образцово-показательного солдата. – Я как узнал о магическом – прошу прощения за тавтологию – МАГе, так сразу написал прошение в Военный Консисторий. Так, мол, и так, прошу минимизировать меня вместе с моим всюдуплаволётоходом для произведения научных изысканий в районе Чёрной Пустоши.

– Но почему именно здесь? – удивлённо спросил учёного Буч. – Здесь же небезопасно. Карапуты, хищники, ужасный климат.

– Друг мой, – проблеял Лоппак. – Что вы говорите! Всё это сущие пустяки! Чёрная Пустошь – настоящий рай для арахнолога! Здесь обитает 127 видов пауков, 89 видов скорпионов, 75 видов фаланг, 64 вида сенокосцев. 58 видов…

– Мы вас поняли, – попытался остановить поток познавательной, но в данный момент всё-таки бесполезной и крайне отвлекающей от погони за похищниками информации Чуб.

– А ещё, – не сдавался воинствующий арахнолог, – только в Чёрной Пустоше обитает редчайший из арахнид – паук-павлин, или летающий паук! Вы представить себе не можете, какая это красотища – брачный танец маратус воланс[3]! – Лоппак аж зажмурился от удовольствия. – Это грандиозус!

Да у них здесь и латынь в ходу! – в очередной раз удивилась приключандским чудесам Маруся.

Профессор не успокаивался. Подхватил фалды своего длиннющего пальто, взметнул над головой, словно крылья, закружился на месте волчком – знать, пытался продемонстрировать всю красоту брачного танца пресловутого маратуса воланса.

– Насчет красотищи не скажу, – умозаключил Буч, – но эдакой пляской, по-моему, вполне можно отпугивать хищников. Клянусь беретом с пýпочкой!

– Зря смеётесь, молодой человек! – обиделся Лоппак. – Я, между прочим, о танцующих пауках монографию пишу. Даже целый фильм на эту тему отснял. Эта кинолента произведёт фурор в научных кругах!

– Произведёт, – кивнул Чуб. – Если только эти самые, научные круги смогут его увидеть.

– Что вы имеете в виду, друг мой?

– А то, уважаемый профессор, что если мы не вернём похищенный у нас карапутами минимизатор, то вам придётся ждать, пока умники из военного ведомства не соберут новый МАГ. А учитывая, что, согласно предсказанию Пострадамуса, Приключандию букавльно через… – чубарик взглянул на свой наручный будильник, – …9 часов 52 минуты ждёт некая глобальная катастрофа, то ваши шансы вернуть себе нормальный рост и поделиться с научным сообществом результатами своих грандиозных открытий равняются практически нулю.

И без того длинное лицо Лоппака вытянулось от изумления, стало походить на веретено.

– Я отказываюсь вас понимать!

Чуб как мог, в двух словах, обрисовал арахнологу непростую ситуацию с минимизатором и предстоящим спасением Приключандии.