Записки бандитского адвоката - Валерий Карышев

В юридической консультации, где я работал, раздался звонок моего коллеги Павла П. Он предложил срочно встретиться и обговорить защиту одного громкого дела. Прошло уже столько времени, но я и сейчас задумываюсь, почему столь опытный и маститый адвокат, который не так хорошо меня знал, предложил дело именно мне? Может, потому, что мы с ним участвовали когда-то в одном из мафиозных процессов и сумели, используя ошибки следствия и прорехи процессуального характера, направить дело на доследование? А может, и почему-то еще. Но в любом случае, об основной причине я до сих пор так и не узнал.

Когда я приехал в консультацию на Таганке, где работал Павел, народу там практически уже не было. Только в холле сидела симпатичная женщина и, вероятно, ожидала своей очереди к юристу.

Я вошел в просторный кабинет адвоката. Мы поздоровались, и между нами завязался непринужденный разговор. Павел П. поинтересовался, сколько у меня сейчас дел в производстве, есть ли у меня клиенты в следственном изоляторе «Матросская тишина», какие вообще планы на жизнь. Я ответил, что в ближайшее время в отпуск не собираюсь, что клиентов у меня не более десяти человек и четверо-пятеро из них в «Матросской тишине».

Павел еще поинтересовался, как я отношусь к делам, связанным с убийствами. Надо сказать, что когда я впервые поступил в адвокатскую контору, то вначале старался не связываться с делами по убийствам и изнасилованиям, руководствуясь моральными принципами. Но, постепенно приобретая опыт, я понял, что не все, кто обвиняются по этим зловещим статьям, совершили именно изнасилование или убийство. Дела с изнасилованием я брать так и не стал, а вот делами по убийствам стал заниматься.

Я немало уяснил для себя. Иногда человеку предъявляется совершенно ложное обвинение, скажем, в случае, когда он просто попадается на месте преступления. Иногда обвиняемый сам берет вину на себя, чтобы выгородить кого-то другого. Так что защита обвиняемых в убийстве не так уж просто дается, как кажется вначале.

А не взялся бы я за дело, связанное с убийствами работников милиции, спросил меня Павел. Дело будет довольно громкое, но придется познакомиться с некоторыми его тонкостями и особенностями, в которые меня посвятит жена моего будущего клиента. Я дал предварительное согласие.

Павел вывел меня в коридор и познакомил с молодой симпатичной женщиной.

– Наташа, – представилась она.

Это была красивая брюнетка лет двадцати пяти-двадцати семи, смуглолицая, одетая в очень модную и дорогую норковую шубу. Взгляд у нее был печальный.

Мы поздоровались. Наступила пауза, мы смотрели друг на друга.

– Моего мужа, – сказала Наташа, – обвиняют в убийстве милиционера. Может быть, вы слышали о перестрелке на Петровско-Разумовском рынке в начале октября, примерно три недели назад?

Конечно же, я об этом слышал. Но только в средствах массовой информации пока не сообщалась фамилия преступника.

Наташа рассказала, что мужа после ранения доставили в институт Склифосовского для операции, а потом перевели в специальную больницу. Несколько дней назад его забрали оттуда в следственный изолятор «Матросская тишина».

– Если вы согласитесь взяться за дело моего мужа, то необходимо будет действовать с большой осторожностью.

– Что значит с осторожностью? – поинтересовался я.

– Потом узнаете, – ответила Наташа. – Кроме того, по условиям контракта, вы должны ходить к моему мужу каждый день в разное время. Все это, конечно, будет оплачено.

Наташа заинтриговала меня еще больше.

– Хорошо, – сказал я, – можно мне подумать до утра?

Она не возражала.

Из консультации я поехал не домой, а в городскую библиотеку. Взяв сразу несколько подшивок газет, я внимательно прочел все публикации о перестрелке 6 октября 1994 года на Петровско-Разумовском рынке. Теперь я знал фамилии и имена погибших милиционеров, что опасный преступник при задержании был тяжело ранен, что он совершил два побега из мест заключения.

Почему же я решил принять это дело к защите? Меня будто заставила какая-то таинственная сила. Шутка ли: убить сразу троих работников милиции – что и говорить, дело и впрямь очень громкое и интересное. И хотя оно сложное, опасное и рисковое, но мне тогда показалось, что я как-то сумею помочь моему клиенту.

На следующее утро мы вновь встретились с Наташей и поехали в мою консультацию, чтобы заключить соответствующий договор о правовой помощи и выписать ордер, который дает адвокатам право участвовать в следствии или на суде.

Наташа сказала мне, что в Московской городской прокуратуре по этому делу создана специальная бригада во главе с одним из начальников отдела.

– Я должна еще кое о чем вас предупредить, – сказала Наташа. – Вам, вероятно, об этом сообщат в прокуратуре. Помимо всего прочего, мой муж обвиняется и в убийстве лидеров уголовного мира. Поэтому я бы хотела, чтобы в условиях нашего контракта был записан специальный пункт о том, что вы никому из своих клиентов, особенно из братвы, не должны говорить, что защищаете моего мужа и где он сидит…

Ну что ж, дело, выходит, по всем статьям громкое, и клиента, оказывается, придется защищать не только в зале суда.

Я ехал в городскую прокуратуру на Новокузнецкой. Специально решил не сообщать заранее следователю о своем визите. Мне-то хорошо знакомы приемчики следователей: работая с подозреваемым и стараясь выиграть какое-то время, они затягивают допуск адвоката к делу под самыми различными предлогами: то им некогда, то у них срочное совещание, то клиент заболел… Поэтому я и решил появиться в прокуратуре неожиданно.

Хотя я знал и фамилию, и номер кабинета следователя, но при пропускной системе в прокуратуре без его предварительного приглашения не смог бы проникнуть в здание. Поэтому я набрал номер знакомого мне следователя, с которым у нас были неплохие отношения. Не так давно я работал с ним по одному из уголовных дел, и оно в ближайшее время должно было быть направлено в суд. Так что он ничуть не удивился, что я напросился к нему на прием. Пробыв у него несколько минут, я вышел в коридор и поднялся на третий этаж.

Постучавшись в дверь следователя Уткина, я тут же вошел в кабинет. Кроме самого Уткина, за столом сидели еще двое: один из них смотрел телевизор, другой что-то писал.

Они не обратили на меня никакого внимания. Я решил представиться, а потом сказал:

– Я адвокат Александра Солоника.

Они моментально, будто сговорившись, обернулись и уставились на меня. В кабинете воцарилась тишина.

Наконец Уткин, смерив меня взглядом, спросил:

– А документы у вас есть?

– Конечно, есть, – ответил я и положил ему на стол адвокатское удостоверение и ордер, выписанный только что в юридической консультации.

Уткин долго и тщательно рассматривал мое удостоверение, а потом столь же внимательно изучил ордер. Он попросил меня выйти, чтобы проверить мои полномочия.