Прекрасные изгнанники - Мег Уэйт Клейтон

— Гора смерти, — вздохнула я.

Не было смысла о чем-то умалчивать, и Тед рассказал мне все в подробностях. О том, как мятежники Франко три недели назад перешли в наступление с целью до начала весны взять Мадрид в кольцо. За каких-то два дня они заняли Бриуэгу, укрепленный город в восьмидесяти пяти километрах к северо-востоку от Мадрида. Тед и сам едва не погиб двенадцатого февраля, когда их фургон из подразделения по переливанию крови на пути к передовой буквально изрешетило пулями. Но благодаря перемене погоды республиканцы смогли послать в помощь пехоте бомбардировщики и отбили наступление противника.

— Первая за восемь месяцев достойная победа хороших парней, — сказала я.

— Кто-то еще не верит, что у Муссолини есть в этой войне свой интерес, — заметил Тед. — А как иначе объяснить, что при отступлении франкисты бросили грузовики «лянча» и тягачи «фиат», да еще кучу мешков с почтой, где на конвертах сплошь итальянские адреса? Этот плюгавый дуче считается с Соглашением о невмешательстве не больше, чем Гитлер считается с евреями.

Мы с Тедом всю дорогу болтали и смеялись — когда окажешься в серьезной переделке, а жить хочется, то всегда найдешь повод для веселья, — а Сидни закипал от злости на своем более или менее теплом пассажирском сиденье, то и дело сморкался и недовольно зыркал на нас через плечо.

По мере приближения к Мадриду нам становилось не до смеха. По дороге ехали караваны грузовиков и шли солдаты. А когда мы остановились у блокпоста, чтобы показать свои документы, вдалеке что-то загрохотало, хотя небо было ясное.

— Это пушки? — спросила я.

— Да, — кивнул Тед.

Мы поехали дальше. Из-за горизонта нам навстречу постепенно поднимался окутанный дымом бомбежек силуэт Мадрида.

Улицы Мадрида напоминали лабиринт из воронок, на каждом перекрестке — блокпосты и заграждения из вывороченной брусчатки, туда-сюда сновали желтые трамваи, машины и армейские грузовики с солдатами.

И повсюду развешены транспаранты: «EVACUAD. Confiad vuestra familia a la REPUBLICA» и «¡¡MADRES!! Proteger vuestros hijos».

— «Эвакуируйтесь. Доверьте Республике свои семьи. Матери! Защитите своих детей», — перевел мне Тед.

Франко поклялся, что скорее уничтожит столицу, чем отдаст ее врагу, и с помощью германской авиации методично, сектор за сектором, сбрасывал на город зажигательные бомбы.

Мы ехали по Мадриду, вдыхали пыль после дневной бомбежки и сказочный аромат кофе, который тянулся из дворов. Фасады домов местами обрушились, и квартиры — спальни, кухни и столовые — были видны как на ладони. В руинах копошились дети: собирали обломки мебели, чтобы топить печки. Когда мы объезжали выложенную по кругу стену из кирпичей, Тед объяснил мне, что это ограждение построено, чтобы защитить от бомбежек знаменитый фонтан Сибелес.

— Богиня Кибела, олицетворяющая мать-природу, на запряженной львами колеснице, — снисходительно вставил Сидни. — Любой, кто хоть что-то слышал о Мадриде, знает, что это главный символ города.

К тому времени, когда мы подъехали к отелю «Флорида», великолепному мраморному зданию в десять этажей на площади Кальяо, я поняла, что матадор симпатичен мне не больше, чем я ему.

А вот Тед, в отличие от Сидни, мне действительно очень понравился. Пока мы выгружались из машины, он поинтересовался, когда мы увидимся в следующий раз.

— По-твоему, это самое романтичное место для свиданий? — вопросом на вопрос ответила я, разглядывая окрестности.

Кроме гостиницы, на площади также находились обложенный мешками с песком кинотеатр (на нем красовалась афиша фильма «Дэвид Копперфильд» с Лайонелом Барримором) и магазины с обклеенными защитными лентами витринами, в которых еще были выставлены меха и французский парфюм.

Тед рассмеялся; его смех, казалось, разогнал мрак, холод и накрывший город страх, он даже как будто защитил меня от осуждающего взгляда Сидни Франклина.

— Марта, давай через пару часов? Мне сперва надо наведаться в подразделение по переливанию крови, но теперь у меня есть причина поторопиться.

Отель «Флорида». Мадрид, Испания

Март 1937 года

Скучающий консьерж за стойкой на ресепшене разглядывал коллекцию марок. На рекламной стойке «Возьми с собой» гостей ждал один-единственный потрепанный буклет кубинского отеля. За шесть месяцев регулярных артобстрелов с холма Гарабитас отель частично лишился замковых камней, а стеклянный атриум покрылся сажей, отчего обстановка казалась гнетущей, но, несмотря на все это, Хемингуэй, Херб Мэттьюс из «Нью-Йорк таймс» и Сефтон Делмер из «Дейли экспресс» остановились именно во «Флориде».

— Я мог бы предложить вам просторные и комфортабельные апартаменты с видом на castillo — castillo семнадцатого века, — и всего за один доллар, — признался консьерж. — Но сеньор Хемингуэй сказал, что вас следует поселить в лучший номер, поэтому вынужден предложить вам комнату, окна которой выходят в переулок. Это дороже, но зато там безопаснее. — Он кивнул в сторону фасада. — Обстреливают с той стороны.

Простая логика подсказывала, что до тех пор, пока фашисты кардинально не изменят свои огневые позиции, дома напротив будут прикрывать гостиницу от обстрелов. Да, мы находились чертовски близко к передовой, настолько близко, что военные использовали высотное здание компании «Телефоника» как башню для наблюдения за передвижениями отрядов Франко, но для журналистов это был настоящий подарок судьбы.

Служащий отеля сказал, что мы найдем своих в ресторане на Гран-Виа.

— Ресторан, увы, уже не тот, что до войны, так что на многое не рассчитывайте. — Он подхватил мою сумку и повел в номер, видно решив, что мне не терпится попасть на Гран-Виа до следующего обстрела. — Третий этаж, лифт не работает — с электричеством перебои.

В номере я первым делом достала из сумки самое большое свое богатство — брусок мыла, поднесла его к носу и вдохнула легкий медовый аромат, сладкий, как близость с любимым, смыла с лица дорожную грязь, после чего обтерла мыло досуха и спрятала его в карман пальто. А потом вместе с Сидни Франклином, который на самом деле был Сидни Фрумкином, отправилась в ресторан повидаться с другими журналистами, пока Тед Аллан, он же Алан Херман, был занят тем, что предписывал ему долг.

Сидни торопливо, чуть ли не подталкивая в спину, вел меня по той стороне улицы, которая, по его расчетам, была менее опасна во время артобстрелов. И буквально через несколько минут мы добрались до здания, где из цокольного этажа доносились громкие голоса и бряканье столовых приборов. Это и был тот самый ресторан на Гран-Виа. Я даже обрадовалась, когда охранники на входе не только потребовали у нас удостоверения журналистов, но и взяли дополнительную плату за посещение заведения, потому что оно находилось ниже уровня тротуара, а значит, в безопасном месте.

В плохо освещенном зале за длинным и грязным столом на деревянных лавках сидели журналисты, солдаты, бойцы Народной республиканской милиции и проститутки, которых Хемингуэй, когда был навеселе, называл боевыми подстилками. В зале воняло так, будто в кухне жарили мула или осла, а может, кобылу. А еще воздух был настолько прокурен, что я легко обошлась без сигарет: один вдох был равносилен затяжке.