Узник Неба - Карлос Руис Сафон

— Нет, разумеется, нет.

— Лицемер.

Я вскочил и принялся описывать круги по подвалу.

— А как поступили бы вы, если бы вдруг обнаружили подобное письмо в кармане Бернарды?

Фермин тщательно обдумал вопрос.

— Как я поступил бы? Я отнесся бы с доверием к матери своего сына.

— Отнеслись с доверием?

Фермин кивнул.

— Не обижайтесь, Даниель, но вы столкнулись с типичной проблемой мужчины, женатого на первоклассной женщине. Сеньора Беа в моих глазах была и будет святой, но она, что называется, пальчики оближешь. Поэтому нетрудно предугадать, что за ней всегда будут волочиться развратники, недотепы, наглецы и прочая шушера всех мастей. Дело обыкновенное. Не важно, есть у такой женщины муж и ребенок или нет, примат в костюме, коего мы благодушно называем «homo sapiens», или человек разумный, всегда подстерегает ее. Вы-то, наверное, и не замечали, но я готов спорить на последние штаны, что мужчины слетаются на вашу святую супругу быстрее, чем мухи на горшок меда на апрельской ярмарке. Этот идиот — всего лишь ощипанный петух, который хорохорится в надежде, что ему что-нибудь перепадет. Имейте в виду, что женщина, у которой порядок в голове и под юбкой, птиц такого пошиба видит издалека.

— Вы уверены?

— Само собой. Вы серьезно считаете, что если бы донья Беатрис захотела вильнуть на сторону, она стала бы дожидаться, пока жалкий недоумок начнет подкатывать к ней перегретые шары, пытаясь соблазнить? Поймите, если ее не провожает с десяток кавалеров всякий раз, когда она выходит погулять с ребенком или проветриться, значит, рядом просто никого нет. Поверьте, я знаю, о чем говорю.

— Пожалуй. С вашей точки зрения я ситуацию не рассматривал, и я совсем не уверен, что нарисованная вами картина меня успокаивает.

— Послушайте, все, что от вас требуется, — это вернуть письмо на место, в карман пальто, и выбросить из головы лишние мысли. И даже не заикайтесь о письме своей сеньоре.

— Вы бы так и сделали?

— Лично я нашел бы этого племенного бычка и разукрасил так, что, когда его срамные части выдернули бы из его же затылка, у него осталось бы одно-единственное желание — немедленно уйти в монастырь. Но я — это я, а вы есть вы.

Тоска охватила мою душу, расплываясь и растекаясь в груди, словно масляное пятно в чистой воде.

— Боюсь, вы не помогли мне, Фермин.

Он пожал плечами и, подхватив тяжелую коробку с книгами, взбежал по лестнице, пропав из виду.

Остаток утра мы посвятили текущим делам в магазине. Серьезно поразмышляв над историей с письмом, спустя некоторое время я пришел к выводу, что Фермин совершенно прав. Хотя так и не сумел решить, в чем именно он был прав: в том, что нужно довериться любимой женщине и не волноваться напрасно или в том, что необходимо навестить пакостника и вылепить ему новое лицо? Календарь, висевший над прилавком, сообщал, что на дворе двадцатое декабря. У меня в запасе был еще месяц, чтобы разобраться с этим вопросом.

День прошел оживленно, покупки клиенты делали скромные, зато без перерыва. Фермин не упускал ни малейшей возможности, чтобы воспеть хвалу отцу за находчивость: вертеп и младенец Иисус, обликом напоминавший баскского штангиста, имели заметный успех.

— Вижу, что в искусстве торговли вам нет равных, посему удаляюсь в подсобку, чтобы привести в божеский вид коллекцию, которую на днях нам передала вдова.

Воспользовавшись благоприятным моментом, я последовал за Фермином в подсобное помещение и задернул за спиной занавеску. Фермин посмотрел на меня с оттенком беспокойства. Я миролюбиво улыбнулся ему.

— Я просто хочу вам помочь.

— Как угодно, Даниель.

Какое-то время мы молча распаковывали коробки и раскладывали книги стопками, сортируя их по жанрам, размеру и состоянию. Фермин не раскрывал рта, старательно избегая моего взгляда.

— Фермин…

— Я ведь уже сказал, что вам нечего беспокоиться из-за письма. Ваша супруга не какая-нибудь вертихвостка, и в тот день, когда она пожелает оставить вас с носом, — дай Бог, чтобы он никогда не наступил, — она заявит вам об этом прямо, без пошлых интриг.

— Я понял вашу мысль, Фермин. Но речь не о том.

Фермин поглядел на меня с тоскливым выражением, не ожидая ничего хорошего.

— Мне показалось, что после закрытия магазина мы с вами могли бы поужинать вместе, — начал я, — а заодно побеседовать о делах. Например, о посетителе, приходившем вчера. Или о том, что не дает вам покоя. Чует мое сердце, между вчерашним стариком и вашим скверным настроением существует связь.

Фермин положил на стол книгу, с которой вытирал пыль, удрученно взглянул на меня и вздохнул.

— Я попал в переделку, Даниель, — выдавил он наконец. — В ловушку, из которой не знаю, как выбраться.

Я положил руку ему на плечо. Под тканью халата прощупывались лишь кожа да кости.

— Тогда позвольте помочь вам. Разделенная ноша вдвое легче.

Он недоуменно нахмурился.

— Нет сомнений, что мы с вами справлялись и с худшими неприятностями, — убеждал его я.

Фермин печально улыбнулся. Предложенное мной средство его не обнадежило.

— Вы хороший друг, Даниель.

«И вполовину не так хорош, как он того заслуживает», — подумал я.

В те времена Фермин по-прежнему жил в старом пансионе на улице Хоакина Косты, где, как мне стало известно из достоверного источника, остальные обитатели в тайном тесном сотрудничестве с Росиито и ее товарками готовили для него прощальную холостяцкую вечеринку, которая обещала прогреметь на века.

Я зашел за Фермином в начале десятого вечера. Он уже поджидал меня у подъезда.

— Откровенно говоря, мне не очень-то хочется есть, — признался он, увидев меня.

— Жаль. А я думал, что мы заглянем в «Кан льюис», — забросил я удочку. — Сегодня в меню отварной нут и cap-i-pota…[19]

— Пожалуй, не следует упускать шанс, — согласился Фермин. — Хорошее кушанье подобно цветущей девушке — не всякий способен распробовать его вкус.

Приняв в качестве девиза этот перл из коллекции афоризмов непревзойденного дона Фермина Ромеро де Торреса, мы неторопливо прогулялись до ресторана, который мой друг почитал одним из лучших в Барселоне, да и в остальном мире. «Кан льюис» находился в доме номер сорок девять по улице Сера, в одном шаге от злачных мест Раваля. Оформленный нарочито просто, с интерьером, пропитанным духом тайны старой Барселоны, «Кан льюис» предлагал превосходную кухню, примерное обслуживание и цены, приемлемые даже для нас с Фермином. В середине недели по вечерам в зале обычно собиралась богемная публика, включая артистов, заядлых театралов, литераторов и прочих людей большого и малого достатка, дружно поднимавших бокалы.