Девятый круг - Блейк Крауч

Со стороны водителя вдоль стены тянулся приделанный к полу стеллаж с хирургическими инструментами – щипцами, пилами, скальпелями, стальными ретракторами, зажимами.

Маркетт снова повернулся к Сайдерсу.

– Это… вы? Человек, который повесил женщину на железнодорожном мосту?

Сайдерс улыбнулся.

– Вы, стало быть, в курсе?

– Я спрашиваю: это вы?

– Ну а кто же еще.

Маркетт яростно завозился на сиденье, пытаясь выдернуться из пут.

– Не делайте этого, – предостерег Сайдерс.

Маркетт воздел левую руку и саданул в боковое стекло, с криком отдернув ладонь и оставив на стекле смазанный кровавый след.

Сайдерс рассмеялся.

Сквозь липкую пелену страха Маркетт с трудом вымолвил:

– Я предлагаю остановиться у ближайшего банкомата.

– Неужели? И какой же у вас суточный лимит?

– Две тысячи. И я ничего никому не скажу. Клянусь богом.

Маркетт чувствовал, что костяшки пальцев сломаны, но боли почти не чувствовал. Грудь стискивало словно от поставленной гири, и каждое дыхание давалось с трудом, наполняя голову дурной легкостью и тошнотным головокружением.

– У меня семья. Жена… – глаза Маркетту заволакивало слезами. – Дочь.

– Вот хорошо. Они будут по вам скучать?

– Очень.

Сайдерс посмотрел искоса.

– Хорошо, когда есть кому скучать, правда?

– Умоляю.

– Не надо меня упрашивать. Это мое единственное предупреждение. И не пытайтесь меня ударить.

Сайдерс показал в своей левой руке пистолет.

Маркетт посмотрел в окно и увидел, что они едут на юг по Лэйкшор-Драйв. Облачный полог наконец-то прорвали несколько солнечных нитей и легли наискось на поверхность озера. Под натиском солнца она даже не походила на воду. Скорее на поле мерцающих драгоценных камней. Вот машина объехала Солидер-Филд. Транспортный поток был не таким уж плотным.

Маркетт печально размышлял о своей жизни. У него были семья, друзья. Его чувства к ним оставались чисты, но в этом нет ничего необычного. Необычайного в его жизни, считай что, и не было. Бессчетные часы в либеральном колледже искусств, за обучением беспечной молодежи, которой еще лишь предстоит жизненный путь. А в свободное время он изучал писания людей, живших и умерших сотни лет назад. И все же это была его жизнь. Маркетт проживал ее как мог. Не обходилось и без ошибок, огорчений. Но еще оставалось то, чего ему хотелось совершить. Побывать в шотландском замке. Поплавать с дельфинами. Разумеется, клише, но в его планы входило еще и заняться скай-дайвингом[11].

Теперь же единственное, чего он жаждал, это увидеться со своей семьей. Пусть даже в последний раз.

– Могу я позвонить моей жене? – дрожа нижней губой, сквозь слезы выдавил он. – Попрощаться с ней?

– Нельзя.

Сайдерс припарковался возле планетария Адлера и заглушил мотор. Бьющее в лобовое стекло солнце ухудшало обзор.

– Есть и хорошие новости, – сказал Сайдерс.

– Что? – рассеянно спросил Маркетт.

– Все те жутковатые инструменты, что вы сейчас видели. Они, так сказать, для посмертной забавы.

– Вы о чем?

Отслеживать слова не получалось; мысли путались, перемежаясь спазмами страха, жалости и огорчения.

– Вы отделаетесь сравнительно легко. Видите вот это?

Сайдерс достал какую-то дешевую книгу в аляповатой бумажной обложке. «Убийца и его оружие».

– Та девица на мосту познакомилась с другой книгой этого автора самым близким образом. Вы такого читали?

Маркетт прищурился, разбирая имя автора.

– Эндрю З. Томас? Нет, не знаком.

Сайдерс улыбнулся.

– Доверьтесь мне. Этот автор реально проникнет вам под кожу. Посмотрите сюда.

Маркетт поглядел на другую руку своего пленителя, которая сейчас держала шприц.

– Что это?

– Стопроцентный эквивалент хлорида калия. Заключительный препарат, вводимый государством при смертельных инъекциях.

Маркетт поглядел на иглу. На прозрачную жидкость в трубочке шприца.

– Что она делает? – спросил он.

– Останавливает сердце.

– А сколько времени… – закончить фразу он не сумел.

– Требуется, чтобы умереть? От двух до десяти минут.

– А это… больно?

– Врать не буду. При остановке сердца возможны болезненные ощущения. Но уж явно не такие, как от того, что находится за черной занавеской.

Разговор из сюррелистичного делался откровенно безумным.

– Ну а… после остановки сердца я буду в сознании?

– Не знаю. Это часть тайны, что лежит за пределом. Граница познания. Согласитесь, это доставляет некоторое волнение.

Маркетт тоскливо оглядел бухту, нечеткий дымчатый горизонт.

– Я не готов, – произнес он с неистово бьющимся сердцем.

– Иное сложно и предположить, – пожал плечами Сайдерс. – В принципе, я мог проделать это где угодно. Но мне подумалось, что вы любили этот город. И захотели бы вот так посидеть, посмотреть на знакомый простор.

– Я два года не разговаривал с дочерью. Глупая ссора.

– Они в основном такими и бывают.

– А у вас… есть семья?

– Уже давным-давно обхожусь без нее.

– Мне нужно перед ней извиниться.

– Хорошо.

– Что хорошо? – флегматично отвернулся от окна Маркетт.

– Я дам вам ей позвонить.

– Вы серьезно?

Сайдерс вытащил из внутреннего кармана айфон, посмотрел на экранчик.

– Небольшой запас времени у нас есть. Один знакомый мне как-то сказал: убийства не должны совершаться без маленьких любезностей. Какой у нее номер?

– О, благодарю вас! Благодарю!

Номер воскрес в памяти не сразу; все-таки с их прошлого разговора минули годы.

Пока Сайдерс набирал цифры, Маркетт молился. Тоже впервые за долгие годы. Молился, чтобы ее номер не изменился. Чтобы она взяла трубку. Палач продемонстрировал экранчик с ее номером.

– Надеюсь, вы понимаете, что в этот разговор входить не должно.

– Да.

– Если вы попытаетесь спастись, выдать наше местонахождение или еще что-нибудь подобное…