Названые братья. Сын императора - Мария Зайцева

шагнуть в тень, чтоб не сразу обрадовать вошедших стремительно девушек своим присутствием, и теперь тихо молился про себя всем богам, чтоб его не замечали подольше. Так же, как и его незванных приятелей. — Хорошо, что я тебя вовремя поймала!

Светловолосая, красивая до боли в глазах девушка в легком вечернем платье могла бы показаться ангелом… Если бы не резкая брань, которой она не стеснялась поливать другую девушку, которую силком тащила за собой за руку в комнату.

И, как ни хороша была блондинка, глаза Ежи намертво залипли именно на второй: существенно ниже ростом, с небрежно уложенными темными волосами и кое-как накинутом платье. Эта девчонка, позволив затащить себя в комнату, тут же вырвала руку и теперь слушала брань, насмешливо кривя пухлые губы. Те самые, которые Ежи совсем недавно так сладко, до обморока сладко, целовал…

Неверный свет из коридора бросал блики на смуглое лицо, блестели неуступчиво глаза… Да уж, девочка с норовом! Впрочем, Ежи это уже и без того знал.

— Посмотри на себя, — продолжала стыдить блондинка, — на кого ты похожа? Быстро переодевайся!

С этими словами она принялась сдергивать с плеч нахмуренной девчонки платье, и, как ни хотелось Ежи досмотреть до конца нежданное подарочное представление, но тихий неосторожный вздох со стороны темного угла, где прятались Волк и близнецы, дал понять, что свидетелей как-то слишком много… И с ними Ежи делиться пикантным зрелищем не был готов.

А потому он резко шагнул на свет, попутно закрывая дверь в комнату. Чтоб не помешали.

Девушки подпрыгнули одновременно, уставившись на внезапно возникшую перед ними темную высокую фигуру, а затем… Затем Ежи сполна ощутил на себе, что значит застать женщин не вовремя.

Как-то до этого не приходилось ему ощущать на себе последствия этого стихийного бедствия, хотя бывало, что и залезал к какой-нибудь даме в окно, нарочно в то время, когда она переодевалась, или собиралась ложиться спать… Вот только все прежние его пассии как-то по-другому себя вели, стоило им узреть в окне фигуру наследного принца… Визжали, но тихо и как-то… завлекательно, что ли… Закрывались одеждой, но почему-то получалось так, что он видел все больше и больше…

Короче говоря, к ботинку, прителевшему в голову одновременно с ножом, целящим в бок, Ежи подготовлен не был.

И, если нож он увидел и заблокировал, то вот ботинка не ожидал…

Как и того, что девушки примутся действовать единым фронтом, беззвучно, но очень активно и крайне агрессивно.

В итоге, Ежи осознал себя уже на полу, машинально успевая перехватить очередной удар уже не ножа, потому что нож он сумел выбить, но все равно чего-то острого у горла, и одновременно пытаясь вывернуться из серьезного такого захвата бедер блондинки, оседлавшей его, словно норовистого скакуна, и норовящей еще раз применить свое мощное орудие: совсем не дамский ботинок с серьезным таким подкованным каблуком…

Каким образом ему удалось совершить в один момент оба маневра, он и сам не понял, но девушки, напавшие слаженно, неожиданно, без объявления войны, да еще и так вероломно, задержались на мгновение, тяжело дыша и отдуваясь.

— Тихо! — прохрипела темноволосая Рути, упираясь удивленным от узнавания взглядом в лицо Ежи, — тихо! А то весь дом сбежится!

— Не сбежится, — отозвалась блондинка, сильнее сжав его бедрами, да так, что Ежи, чуть задохнувшись, понял: реально не сбежится…

Все происходило в полнейшей тишине, даже упал он на мягкий ковер практически бесшумно, девчонки за время нападения не произнесли ни звука, что указывало на то, что им самим не выгоден шум.

— Девочки… — хрипнул он, — я не хочу ничего плохого…

— Ты кто? — блондинка, которая явно в этой криминальной компании была заводилой, еще сильнее сжала его бедрами и чуть навалилась, открывая шикарный вид на глубокое декольте, которое в любой другой ситуации Ежи бы обязательно заценил, — вор?

— Нет… — едва сумел выдохнуть он, чувствуя, как сдавливает грудь. Ох, и хват у этой дамочки… Не позавидуешь ее мужу… Или позавидуешь…

— Это не вор, — сообщила Рути и вывернула из захвата запястье.

Тонкий стилет, острие которого было направлено прямиком в горло Ежи, она тоже убрала, и принц выдохнул. Чуть-чуть. Все же, под таким бюстом особо не раздышишься…

— А кто? — блондинка приподнялась от груди Ежи, позволяя блаженно вдохнуть, посмотрела на Рути, нахмурилась, — знаешь его?

— Ну-у-у… — неопределенно ответила та, отвернувшись и словно смущаясь.

— Та-а-ак… — блондинка отбросила в сторону ботинок, которым до этого и нанесла решающий удар по физиономии наследного принца, уперла руки в бока и воинственно сдула прядь со лба.

Тонкий слух Ежи уловил из того самого темного угла, где прятались невольные свидетели его позора, еще один тихий выдох.

Принц нахмурился: так они раньше времени себя демаскируют. Напугают девушек! Хотя, попробуй таких напугай…

— А это не тот, кто тебе эти синяки оставил? — спросила блондинка, опасно сузив глаза и кивнув на вполне видные в свете огромной луны следы недавнего валяния Рути по траве.

— Не важно… — а вот теперь Рути откровенно стыдилась. И ладошкой попыталась закрыть синяки.

— Он, значит… — с удовлетворением и яростью прошипела блондинка, разворачиваясь обратно к Ежи, — ах, ты… сморчок конский! Да я тебе сейчас… Да ты хоть знаешь, на кого ты… Да я…

— Не надо, Ирри! — вмешалась Рути, — я сама…

— Сама? — Ирри повернулась опять к девчонке, бюст ее яростно колыхнулся, и из угла снова послышался вздох. Да что они там делают-то? Что посидеть спокойно не могут? — Сама? Что ты сама? Продолжишь? За тем он сюда и залез? Совсем совесть потеряла?..

— Ирри! Ирри, где ты? — женский голос прервал ссору девушек, заставив их замереть на мгновение, вместе с Ежи, кстати, а затем развить бешеную деятельность.

Ирри вскочила с охнувшего от неожиданности Ежи, одним движением оправила платье и прическу, скользнула ледяным взглядом по все еще лежащему принцу, коротко приказала Рути:

— Чтоб ноги его тут не было, поняла? Выкидывай прочь и спускайся вниз. Платье поправь. Косынку накинь. Я с тобой потом поговорю.

— Ирри! — женский голос приближался, и блондинка, еще раз злобно посмотрев на Рути и распластанного по полу Ежи, отозвалась нежнейшим голосом:

— Да, матушка,