Туман над темной водой - Людмила Мартова

За первые три дня раскопок никаких ЧП не произошло, а первые ценные находки уже были, так что внутреннее напряжение, которое не отпускало Веретьева с того момента, как они разбили лагерь, начало постепенно сходить на нет. И вот поди ж ты, сна ни в одном глазу.

Кряхтя, как почтенный старик, Александр спустил ноги с койки, натянул резиновые сапоги, с которыми, казалось, успел сродниться на эти несколько дней, накинул непромокаемую куртку и нырнул под стоящий стеной дождь. Сквозь его отвесные струи даже было плохо видно костер, естественно погасший. Интересно, а дежурный где? Если выяснится, что спрятался от дождя в одной из палаток, завтра не избежать разноса за столь вопиющее нарушение дисциплины.

Но нет, из-за водной пелены слышались еле уловимые голоса. Дежурный, а им сегодня был как раз Паша Головин, разговаривал с кем-то, кому тоже почему-то не спалось. Дождь заглушал голоса, Веретьев почти по щиколотку проваливался в хлюпающую под ногами жижу. При первом же дожде близость болота давала о себе знать самым недвусмысленным образом.

– Привет, полуночники, чего не спится?

Вынырнувший из дождя Веретьев напугал собеседников. Правда, сделанный из крутого теста Паша только сжал зубы, играя скулами, а вот собеседник его ощутимо вздрогнул, отчего с его капюшона сорвались дождевые капли, потекли по лицу.

– Фу-у-у, Александр Викторович, напугали.

Веретьев рассмеялся забавному пацаньему испугу. Собеседником Пашки был Ленчик, Леня Шахматов, двадцатилетний парнишка, отправившийся с поисковым отрядом Веретьева всего во второй раз. По сути, даже членом отряда он еще не был, потому что не прошел процедуры посвящения в поисковики. Для этого полагалось минимум три сезона побегать в подмастерьях, поделать всю черновую работу, куда входило и мытье посуды, и только после этого получить гордое звание члена военно-исторического отряда.

Парнишка Веретьеву нравился. Он был любознательным, трудолюбивым, не ныл и не жаловался, нехитрые правила поведения в суровом мужском коллективе понял и принял сразу, дисциплину поддерживал, в конфликты не встревал. Хороший был парнишка, дельный.

– Чего обсуждаете? – Дождь, казалось, начал стихать. Еще минут десять, и можно будет разжечь костер, чтобы потом уже с чистой совестью снова попробовать уснуть.

Про себя Веретьев уже решил, что если уснуть не получится, то он, пожалуй, подменит Головина, отпустив того спать. Чего вдвоем бодрствовать зазря? Хотя в их случае, получается, втроем.

– Да вот, Ленчик штуку одну сегодня нашел, решил посоветоваться.

– Это правильно. – Веретьев помнил, как в прошлом году сам проводил инструктаж с молодым студентом-историком, рвущимся в поисковики. Мол, перед тем как что-то рассортировать, а уж тем более выкинуть как не представляющее интерес, покажи старшим товарищам, потому что в экспедиции каждая мелочь имеет значение. – Что нашел-то, Ленчик? Медальон? Гильзу? Или документ?

– Кусок ткани. Мне непонятно, как он мог сохраниться? Тут же вода кругом. Сгнить все должно было к чертовой матери.

– Да в том-то и дело, что не должно, – засмеялся Веретьев. – Мне это полгода назад Паша вон объяснил, а потом я и сам кучу литературы прочитал на эту тему. Погибших в болотах еще называют «болотными людьми». Из-за кислой среды, создаваемой сфагновыми мхами, низкой температуры, а также отсутствия кислорода у них прекрасно сохраняются мягкие ткани, так что трупы выглядят нетронутыми даже через десятки лет. Вот только скелет, как правило, отсутствует, потому что кости в кислотной среде растворяются. Так что найти останки солдат в полном обмундировании мы очень даже можем. И основная наша задача – их сфотографировать, потому что, попадая на воздух, они начинают разлагаться очень быстро. А так эффект естественного бальзамирования получается. И на одежду он распространяется тоже.

Услышав про бальзамирование и возможную «встречу» с телами болотных людей, Ленчик взбледнул, это даже через дождь было видно.

Сглотнув, он мотнул головой:

– Да в том-то и дело, что не может это к нашей теме относиться. Не солдатское это обмундирование.

– А какое?

– Откуда я знаю, но ткань джинсовая.

Он достал из-за пазухи полиэтиленовый пакет, в котором болталось что-то темное. То ли мокрое, то ли грязное.

– Я вообще не хотел брать, потому что в войну джинсов точно не было, а потом вспомнил, как вы учили, что любая мелочь может иметь значение, и взял. При всех постеснялся спросить, чтобы на смех не подняли. Вот, дождался, пока все спать лягут, чтобы с Павлом Евгеньевичем посоветоваться. Да уснул малеха. От дождя только проснулся.

– Вот и я от дождя проснулся, – кивнул Веретьев. – Ты, Лень, молодец, все правильно сделал. И за спрос у нас никогда ни над кем не смеются, потому что спросить – это лучший способ что-то узнать. Конечно, твоя находка к нашим делам никакого отношения не имеет. Тут места жилые. Мог кто-то из местных в болоте утонуть.

Он снова увидел, как изменилось лицо мальчишки, и решил его пожалеть.

– Ну, или куртку утопить. Ладно, беги спать и не забудь вещи развесить у печки, чтобы до утра просохли.

– А с этим что делать? – В руках Ленька по-прежнему держал пакет с лоскутом ткани. И обесценивать уж его находку совсем Веретьеву не хотелось.

– А это я утром посмотрю. При свете дня.

Мальчишка вприпрыжку убежал в свою палатку, то ли расстроенный, что сделанное им «открытие» оказалось неважным, то ли радуясь, что не обнаружил ничего более страшного.

Веретьев повернулся к Пашке, бормочущему что-то себе под нос.

– Ты чего?

– Да говорю, что странно это все. Я ведь родом из этих мест. Никогда тут у нас на болотах никто не тонул. По крайней мере, на моей памяти. Нас в детстве единственным утопленником пугали – Васяткой Прохоровым. Так не было у того никаких джинсов. Какие джинсы в глухой деревне в середине восьмидесятых? Нас родители стращали Васяткой, ужасов нагоняли, запрещая на болото ходить, но ни про каких утопленников базара не было.

Голос его звучал как-то странно, если бы Веретьев хуже знал своего друга, то, пожалуй, сказал бы, что говорил Паша неискренне.

– А вы ходили? На болота? – поддел его Веретьев.

– А как же. Манило нас сюда со страшной силой. Я ж с детства помню, сколько тут гильз можно было найти, котелков солдатских. А как-то раз мы с друганом моим, Юркой, даже гранату нашли. Хорошо, что без чеки и запала. Притащили ее домой, мать с бабкой чуть в обморок не упали. Всыпали нам тогда обоим по первое число. Меня отец веником отхлестал, так еще ничего, а Юрку – ремнем с солдатской пряжкой, дедовым, неделю потом сидеть не мог.

– То есть ты на этой экспедиции настоял, потому что тебя с детства сюда влекло? – Веретьев улыбнулся, но по-доброму, без издевки.

– Так все мы родом из детства, сам знаешь, – немного смущенно ответил Головин. – Наверное, вот этот интерес к поисковой работе действительно тогда зародился. Это было очень интересно – отнимать у земли ее давно забытые тайны. Будоражило кровь как настоящее приключение. Вот считай, что в этом году я свой гештальт и закрою.