Лик Аполлона - Фред Томас Саберхаген

Как будто он все продумал. И в глубине сознания нарастало непреодолимое желание сделать то, что он так долго оттягивал. А именно взглянуть на наследство Сал.

Почему-то она так и не объяснила ему, что это такое. Конечно, это было и не важно, даже если это окажется бесценное сокровище или ненужный хлам, Джереми собирался обязательно доставить его профессору Александру или Маргарет Шаландон или погибнуть. Третьего не дано. И юноше казалось, что он имеет полное право взглянуть на свою ношу.

Он полез за пазуху, чтобы убедиться, что таинственный груз до сих пор на месте. Пора взглянуть на эту тайну. И что здесь такого, если он узнает ее? Одно лишь беспокоило Джереми. Почему Сал, если ее ноша была так важна, постоянно повторяла, что сама она недостойна? Недостойна чего?

С трудом отрешившись от мучительных ран и голода, Джереми сел на траву и достал кожаный мешочек, приготовившись как следует исследовать его содержимое. Тем более что не придется особо напрягать близорукие глаза при дневном освещении.

Он распустил накрепко затянутые завязки сумочки. Достав единственный предмет, который помещался внутри, юноша повернул его на свет. Это оказалась часть вырезанного из коры или незнакомого камня лица, вероятно, отколовшаяся от скульптуры или маски.

На краткое мгновение парню почудилось, что маска живая, — по ее внутренней поверхности пробегали странные блики, словно солнечные зайчики по водной ряби. По толщине этот чудесный лик был не больше пальца. Джереми показалось, что он держит в руках бесконечно меняющееся… нечто… то ли чистую родниковую воду, то ли сам свет, если бывает свет, который не светит. Джереми так и не смог определить направление и скорость мерцающего потока. Повторяющиеся волны отражались от углов маски и возвращались к середине, нисколько не уменьшаясь.

И, что было более странным, Джереми отчего-то показалось, что зрачок на единственном стеклянном глазу маски моментально потемнел, а сам глаз вперился в него и даже подмигнул. Юношу охватило чувство, что этот глаз был частью знакомого лица… Но тут глаз снова стал простым цветным стеклышком. А если честно, то вовсе не стеклышком. Не похож этот камень на стекло.

Чего бы это ни стоило, он отнесет этот предмет профессору Александру из Академии. Или Маргарет Шаландон. Так мысленно Джереми повторил последнюю клятву, данную Сал.

Отбросив волосы со лба, паренек принялся вертеть маску. В разных местах ее толщина варьировалась от четверти до половины дюйма. От макушки до подбородка она была примерно четыре дюйма и семь — слева направо. Равномерное и странное движение… внутри маски не утихало.

Почему-то, с первого взгляда на это удивительное лицо, Джереми не сомневался, что оно мужское. Ни усов, ни бороды не было, так что объяснить, почему он так решил, Джереми не смог бы. Единственной частью лица, сразу притягивавшей взгляд, был глаз — левый, — сделанный из кусочка какого-то теплого, мягкого светящегося материала. Глаз был выпуклым, а зрачок темным. Ресниц как не бывало. В дюйме над верхним веком легким мазком была обозначена бровь. Более широкая линия снизу отмечала скулу. Каким был нос, сказать было трудно, поскольку маска была сломана сразу после внутреннего края глаза. Зато с другой стороны она тянулась почти до затылка, включая висок и левое ухо. Поверху, над виском осталась часть нарисованных кудрей, плотно прилегающих к голове.

Вдоль всего мерцающего излома маска была довольно упругой, и Джереми вспомнил, что она принимала форму его тела и не давила в ребра. Юноша потрогал пальцем край, и тот покорно прогнулся. Как только он отнял палец, маска вернулась в прежнее состояние. Все свидетельствовало о том, что в его руках находится только часть, отломанная и срезанная с цельной маски или даже фигуры.

И похоже, что это изображение бога. Джереми пришел к такому заключению потому, что люди чаще предпочитали изображать богов, чем себе подобных. Что это за бог, Джереми не знал, хотя почему-то твердо знал, что не Дионис и не Приап. Какой была цельная скульптура, сказать было нельзя, но парень подумал, что она была — должна была быть — прекрасной. Ну, богов трудно представить. По крайней мере, их портретов сохранилось немного. Неожиданно Джереми пришло в голову, что некоторым художникам боги могли явиться во плоти.

Снова взъерошив непокорные кудри, он вертел маску перед носом, разглядывая все детали и недоумевая, чем же она так ценна. Сал готова была жизнь отдать только затем, чтобы эта вещь попала по назначению.

На лице бога застыло слегка надменное выражение. И это ощущалось сразу, хотя от всего лица остался жалкий обломок, шестая или седьмая часть.

Когда Джереми постучал костяшками пальцев по маске, в руке возникло удивительно приятное ощущение. И даже сильнее, чем просто приятное. Но довольно слабое и почти неуловимое. Странное покалывание. Наверняка эта вещь магическая. Настоящая магия, которая, как говорили, исчезла из этого мира. Ощущения в руке встревожили Джереми и даже напугали. Он сказал себе, что не сидеть же всю жизнь и пялиться на маску, положил ее обратно в мешочек, а мешочек завязал и вернул за пазуху. Маска оставалась безжизненной, словно кусок кожи.

Пора подумать о другом. Вот солнце подходит к зениту/появятся ли крылатые фурии, станут ли они обыскивать каждый островок и куст на побережье? Что ж, придется плыть только по ночам. Но можно сделать кое-что еще. Нужно изменить внешность, чтобы хоть чуток запутать преследователей. Джереми вынул нож Сал и срезал длинные локоны, оставив кудряшки длиной в два пальца. Орудовать ножом ему понравилось. Вот если бы у него была борода, таким острым лезвием ее легко было бы сбрить. Увы, лицо Джереми было нежным и чистым, так что практиковаться было не на чем.

Хотя лезвие было остро заточенным, кое-где на нем виднелись щербинки, а кончик был надломлен. Видимо, его часто пускали в ход. Еще там были темные следы, Джереми решил, что это засохшая кровь. Наверное, Сал отбивалась кинжалом от врагов — фурий или людей. Она никогда не рассказывала ему о сражениях, в которых побывала.

Тут Джереми осенила новая идея. Он наклонился над водой, зачерпнул полную горсть речного ила и ляпнул себе на макушку, старательно размазывая грязь по волосам. Большая часть ила стекла по лицу, но кое-что осталось и на шевелюре и полностью скрыло ее. Теперь фурии или рыбаки, которые будут искать рыжего мальчишку, издалека спокойно примут его за темноволосого, если вообще заметят. С макушки свесился извивающийся червяк. Джереми задумчиво выбросил его.

Надежда на то, что раны, оставленные фурией, постепенно болеть перестанут, не оправдалась. Пришлось Джереми утешиться хотя бы тем, что жар как будто спал. Горящие порезы были расположены так, что видеть он их не мог, зато не один раз ощупал пальцами.

На обеих штанинах красовались поперечные прорехи, куда угодили второй и третий удары хлыста. Джереми исследовал на ощупь вспухшие и воспаленные раны и остатки засохшей крови вокруг дыр на рубашке и штанах. Что ж, он прекрасно рассмотрел раны Сал и понимал, что еще легко отделался. Перевязать было нечем, разве что оторвать полоски ткани от одежды. Но перевязка особо не помогла Сал.