Лик Аполлона - Фред Томас Саберхаген

Испугавшись, юноша на мгновение прекратил поиски, но спустя несколько ударов трепещущего сердца снова принялся ползать в грязи, шаря по дну руками. Правда, понимая, что делает это только для очистки совести, чтобы доказать себе, что он «сделал все, что мог».

Наконец парень устал и закрыл глаза, выравнивая дыхание. Он стоял уже по пояс в воде, держась за борт каноэ, большая часть которого была вытащена на берег.

Он прекрасно понимал, куда подевалось сокровище Сал, где сейчас находилась ее бесценная маска. Потому что чувствовал ее. Просто он не хотел признаваться в этом даже самому себе.

Даже в мыслях не допускал этой возможности.

Но уже все знал.

И юноше пришлось поверить в невозможное, когда он открыл глаза. Потому что ему было предъявлено новое доказательство.

Да, перемены были разительны. Например, он стал видеть! Левый глаз, в который пролилось чудесное наследие Сал, явил юноше мир таким, каким его должен видеть любой человек с нормальным зрением.

Оглядевшись по сторонам, Джереми убедился, что не ошибся. Мир уже не представлялся ему смесью коричневых и зеленых пятен. Теперь паренек спокойно мог сосчитать не только деревья на том берегу, а и листья на каждой ветке. И далеко-далеко, что даже захватывало дух, он различал очертания легких облаков на горизонте.

Джереми с трудом справился с охватившим его волнением. Он до сих пор стоял в воде, у кормы каноэ, и дрожал мелкой дрожью. Джереми закрыл и снова открыл глаза. Хотя он обрел великолепное зрение, парень не переставал молить все известных ему богов избавить его от странной штуки, вселившейся в его тело. Увы, молитвам его не дано было исполниться.

Но даже на грани крайнего ужаса юноша упивался открывшимся его зрячим глазам ярким миром. И наконец наступил момент, когда страх ушел.

Глубоко вздохнув, Джереми смирил дрожь. Озноб не прошел, но зато приутих. Так. Хватит ползать по грязи, как ребенок, играющий в куличики. Искать здесь нечего.

Он был вынужден признать, что кусок непонятного божеского лика находился где-то у него в голове. Он чувствовал эту штуку под черепом, и поразительное улучшение зрения свидетельствовало, что причина кроется именно в пропавшей маске.

Джереми сосредоточился на своих ощущениях и вскоре понял, что прекрасно различает самые далекие предметы. Итак, левый глаз являл ему целый мир, а правый так и остался близоруким.

Постепенно Джереми осознал, что левое ухо тоже изменилось. Слух у юноши всегда был хорошим, потому произошедшие с ним перемены не проявились так явственно, как со зрением, — хотя все-таки проявились. В левом ухе звенели тихие колокольчики, словно в него попала вода. Нет, не так. Джереми потряс головой, хлопая ладонью сперва по левому, потом по правому уху. Никакого эффекта.

Он не знал, изменился ли его слух к лучшему, как зрение. Но, вероятно, так и было. Тут уж трудно было судить точно. Время шло, и постепенно пульс и дыхание выровнялись. Джереми перестал трястись и заставил себя отпустить борт лодки. Только разжав побелевшие пальцы, он понял, как отчаянно хватался за него.

Растирая руки, чтобы возобновить кровообращение, Джереми побрел на берег. Он стоял на траве, и вода струилась по его обнаженному телу. Если бы кто видел его в эту минуту, то убедился бы, что у паренька нет никакого странного магического предмета. Он стоял и ждал, что будет. И вернулся страх. И тревога. «Оно было у меня в руках, и я потерял его. Как дурак, я поднес сокровище Сал к лицу, и оно…»

Ладно, сделанного уже не воротишь. Теперь он прекрасно знал, где находится магическая маска. Что толку все время переживать по этому поводу? Джереми вспомнилось, что Сал относилась к нему хорошо. И не стала бы причинять ему вреда.

Нет. Один раз она назвала его «любимым». Один раз. Юноша не стал развивать эту мысль дальше. Просто он ей нравился, и даже очень.

И волшебный предмет, за который девушка отдала жизнь, теперь был частью его, Джереми Редторна. Правда, едва ли такое было предусмотрено.

Возможно, то, что он сделал — что сейчас произошло, — означает крах всего дела, за которое Сал умерла. Нет, лучше о таком не думать. Ничего нельзя сказать наверняка. Он обязан исполнить клятву… если сможет.

Хотя до сих пор он понятия не имел, какое сокровище ему досталось, и что все это значит.

Джереми медленно натянул разорванную одежду. Грубая ткань задела раны на плече и ногах. Но боль была уже не такой сильной, как час назад. Тем более, не ходить же голым! По крайней мере, днем, под жарким солнцем. Не хватало обгореть на солнце, в придачу к ранам и голоду.

И снова юноша принялся убеждаться в случившемся чуде, смотрел по сторонам, прикрывая то один, то другой глаз. Точно. Левый глаз видел много лучше, четче, особенно дальние предметы. Деревья, кусты и крикливые птицы тоже виделись как-то по-другому, их форма и цвет изменились, хотя Джереми не смог бы выразить это словами.

Когда он наконец успокоился, солнце еще высоко стояло над кронами прибрежных ив. И паренек решил поспать, тем более что отправляться все равно нужно ночью. Страхи и восторги утомили его.

Джереми лег на спину и закрыл глаза. Теперь перемены, произошедшие с левым ухом, стали более явственными. Хлопнул ли крыльями гусь, плеснула ли рыба, кроме этих обычных звуков, слух ловил что-то еще, что-то большее. Правое и левое уши по-разному воспринимали мир. Но пока юноша не понимал, в чем дело. Хотя и решил, что со временем разберется.

А еще Джереми пришло в голову, что так воспринимает окружающий мир младенец, осваиваясь с новообретенным слухом и зрением.

Нужно все хорошенько обдумать… но мысли спутались, и Джереми уснул. И сон, который явился юноше, вполне подходил под категорию кошмаров. Правда, пока он длился, Джереми чувствовал не страх, а любопытство. На самом деле все действия во сне .протекали практически без вмешательства чувств. Парню снилось, что на него напала целая стая крылатых фурий, которые были намного больше, чем в действительности, размером с гарпий, хотя он в жизни не видел ни одной гарпии. Огромные твари с перепончатыми крыльями вились вокруг него, как гигантские комары. Но почему-то страшно не было. Привычным движением он потянулся к одной из фурий, ухватил за шею и сломал. Это действие казалось простым и знакомым. Позвонок чудовища хрустнул под его пальцами, как шея цыпленка. Внезапно сцена переменилась. Кошмарные чудища исчезли. Перед Джереми возникла прекрасная Сал, и юноша с радостью и удивлением понял, что она не умерла. Это просто была ошибка! Сал даже не ранили, и ее лицо было чистым и живым.

Девушка улыбалась ему, Джереми, — ее другу, ее возлюбленному. Она протягивала ему руки. Сал хотела, чтобы он подошел к ней и они занялись любовью. Любовью! Она что-то шептала, но совершенно беззвучно, потому что Враг, неизвестный и безликий Враг, мог услышать ее.

Джереми — или не совсем Джереми? — будто выплыл из своего естества, из своего тела. Он воспарил вверх и оттуда увидел молодого человека, который стоял и смотрел на подходившую к нему девушку. Тот, кто занял место Джереми, был как будто постарше, уже не мальчик, а молодой мужчина, хотя его щеки еще не знали бороды. Он, другой, кивал Сал и протягивал ей правую руку. Левой молодой человек сжимал какой-то незнакомый струнный музыкальный инструмент.