Отрави меня вечностью - Олеся Айдарова

Не хотелось думать, что этот мрак навсегда!

А ведь так оно и было на самом деле…

— Ларс говорит, что наш замок построен внутри скальной породы, и его почти не видно снаружи. Хотя это — сердце Голубых гор, тех самых, что стоят в центре Рёссена.

— Мы в Голубых горах? — удивлению Герти не было предела. — Их видно с южной границы нашего графства, но…

— Но ты никогда не слышала о замке вампиров, — насмешливо перебила девушку Вилма. — Никто не слышал. Они же скрываются от людей… Снаружи торчат только две башни нашего замка, да и те изрядно потрепала природа.

— Ларс рассказывал, что этому замку больше 8-ми сотен лет, — произнесла Мирра. — Только представь себе: дожди и грозы, морозы и пустынные ветры, что прилетают сюда каждое лето… Редкий счастливчик, сумевший добраться сюда, увидит руины, а может и вовсе не догадается, что это строения рук человеческих. — Мирра замолчала, о чём-то задумавшись.

— Ясно… А господин Эберхард — муж Латгард? — Герти хотелось говорить. О чём угодно! Лишь бы не думать о том, что она в западне.

— Не знаю. — ответила Вилма. — Сколько их помню, они всегда были старыми. Слишком старыми, чтобы кого-то интересовало, сочетались ли они Храме? Родственники ли друг другу? Или просто два человека, которые оказались здесь по велению судьбы и уже притерпелись друг к другу.

— Интересно всё же, как они сюда попали? Почему не стали едой?

— Мы знаем только, что Латгард занимается кухней. А Эб чинит мебель и помогает господину Ларсу в опытах, — ответила Мирра. — Но в действительности их жизни — не наше дело. Излишнее любопытство и перемывание костей недостойно хороших людей. А мы даже вдали от источников Света хотим сохранить человеческий облик.

— Я не согласна, — Герти отложила шитьё на колени, — если бы люди не проявляли любопытства, то не учились бы новому и не совершали открытий! И жили бы мы по-прежнему, не в домах, а в пещерах. И ели бы только траву и сырое мясо.

— Фу-у-у! — Вилма скорчила брезгливую рожицу. — Давайте я вам лучше историю расскажу. Тереса на днях такое прочитала…

До ужина оставался час. Тюфяк был готов и ждал Герти в спальне вместе с тёплым одеялом и плоской подушкой. Вилма уснула и велела разбудить на трапезу. Мирра и Агна шушукались над шахматной доской.

Герти взяла шубку, сняла со стены светильник и отправилась прогуляться по замку — очень уж хотелось увидеть небо, вдохнуть свежий воздух, почувствовать, что даже в этой каменной клетке есть окошко во внешний мир.

Она помнила, что, когда Ларс провожал её, они два раза спускались по лестнице.

«Значит, если подняться, то можно найти выход к одной из двух башен. А в башнях всегда есть бойницы. Ну или хотя бы смотровая площадка».

Герти свернула на первую же лестницу, которая закруглялась налево от коридора. Через три витка она попала в новый длинный проход. Подъём же упирался в дверь, закрытую на замок. Девушка решила исследовать этот переход.

«Вдруг да найду лестницу,» — Герти шагнула в коридор, посчитала детской считалочкой направление и пошла направо.

На этом уровне в стенах каменного коридора то и дело попадались закрытые двери и ни одного подъёма наверх. Уткнувшись в тупик, Герти пошла обратно, прошла мимо спуска вниз и решила исследовать «левое» направление. Она дёргала ручку каждой двери, которые только попадались ей по пути.

Наконец, одна из тяжёлых створок открылась. От неожиданности Герти чуть светильник не выронила. Она с любопытством заглянула внутрь и поразилась роскошному убранству комнаты.

Гобелены на стенах изображали охотничьи сценки. Слева стояла широкая кровать, под светло-охровым шёлковым покрывалом. Справа на столе лежали книги, стопка бумаги и медная чернильница. Над столом висел огромный портрет рыжеволосой женщины, одетой по моде двухсотлетней давности. В те времена на рукавах верхнего платья делали множество коротких разрезов, через которые просвечивала белая ткань.

Герти залюбовалась портретом. Она, как завороженная, вошла в комнату и приблизилась к картине, чтобы как следует рассмотреть лицо красавицы.

— Ах, наконец-то, — послышался из коридора томный женский голос, затем шаги и шелест ткани.

— Я голоден… — ответил…

«…Кай?! …Только не он. Не хочу его видеть!»

— А я так скучала.

— Тогда разреши мне…

— Не здесь. Испачкаем камни, и Ларс узнает.

«Это Сиглинд. Тьма, надо спрятаться!» — Герти бросила взгляд на ту стену, в которой была расположена дверь и увидела большой платяной шкаф. По счастью он оказался пустым. Девушка быстро дунула на фитиль светильника, юркнула в шкаф и заперла дверцу.

Сначала она стояла, затаив дыхание, прижавшись спиной к холодной стенке шкафа. Наконец, Герти услышала, как открылась дверь в комнату, и через замочные скважины в шкаф двумя лучиками проник тусклый свет.

Девушка прильнула к одному из маленьких отверстий. Одинокая свеча давала неяркое свечение. Сиглинд оставила её на столе и прильнула к вампиру всем телом.

В тёплом сиянии Кай, хотя и одетый в чёрное, выглядел живым, обычным молодым парнем с лёгким загаром на коже и выгоревшими на солнце волосами. Он отвёл Сиглинд к изножью кровати, сдвинул с плеча ночную рубашку вместе с шалью и принялся покрывать поцелуями шею.

— Скажи… — прервался вампир. — Я жду…

— Поцелуй меня ещё. Я ужасно соскучилась, — руки брюнетки скользили по его спине.

— Я голоден, золотце, — вампир отбросил шаль Сиглинд на пол и развязал широкую горловину её рубашки.

— Я тоже голодная… до рук твоих, губ твоих… — Сиглинд, не обращая внимания на то, что одежда сползла и почти обнажила грудь, поцеловала его в подбородок. Потом чуть выше, играючи лизнула губы и ответила на поцелуй.

Вампир утробно рыкнул и как-то нервно улыбнулся, оторвавшись от лица человечки. Руки рванули ткань. Рубашка с жалобным хрустом распахнулась в стороны, Сиглинд судорожно освободила руки от рукавов и осталась стоять пред ним обнажённая.

Герти тут же отпрянула от скважины.

Не то, чтобы она считала, что подглядывать не хорошо — в прошлом именно подслушанные разговоры не раз выручали её и являлись источником полезных сведений. Но тут… Странное волнение овладело девушкой. Будучи неопытной в любовных утехах, она лицом к лицу столкнулась с тем, чего боялась, о чём знала только в теории и о чём грезила по ночам.

В 16 лет мать сухо рассказала ей суть брачной ночи, а после сохраняла благочестивое молчание. Замужние считали, что обсуждать это неприлично. Все знали, что жрецам и ноннам это запрещено. А среди девиц под покровом великой тайны ходили самые противоречивые слухи и догадки.

— Возьми моё тело, — простонала Сиглинд.

Герти тихо набрала в лёгкие воздуха, пытаясь справиться с накатившими переживаниями, и снова приблизила зрачок к освещённой скважине.