Я балдею от его ямочек - Юлия Комольцева

Словом, приятного в нем было мало. Только прозвище – мягкое, плюшевое «Джонни» было дано Ивану не из-за перевода его собственного имени, а в противовес надменному, колючему нраву.

Но играть с ним считалось делом чести даже для старших. Попробуй-ка выдержи такого, и тогда в будущем тебе нипочем любой соперник! Этакий психологический тест.

Впрочем, чисто технически тоже интересно. Лина пару раз пробовала, победа над Джонни далась ей с трудом.

Только вот сейчас для игры не было никакого настроения. Лина определенно дала это понять малому, но тот не смутился.

– Ну не хочешь, как хочешь! Тогда ты пойдем! – Джонни ткнул пальцем в Мика.

Подобная самоуверенность была, наверное, единственным качеством, которым обладали оба брата. Лине стало интересно, как отреагирует Мик. С Егором он не церемонился.

– Да я тебя порву! – Мик усмехнулся, лицо его вдруг стало жестоким.

Джонни азартно потер ладошки.

– Посмотрим! Ты судишь, – кивнул он Лине, не сомневаясь ни в своем успехе, ни в том, что кто-то станет перечить ему.

Она ждала, что Мик отмахнется, пойдет на попятную, превратив все в шутку или просто молча уйдет на стенку. Но он решительно вышел на корт. Лина ничего не понимала. Нахаленок уже который раз приводил ее в смятение. Его отчужденность и замкнутость никуда не делись за это время, но Лина видела его и другим: веселым, прямодушным, отзывчивым. На корте Мик оставался явным неврастеником. Сейчас же он выглядел злобным, как цепной пес, стороживший хозяйское добро. Вот-вот зарычит! И вид такой, будто контролирует ситуацию целиком и полностью.

Мало того, что он согласен состязаться с кем-то, кроме Лины, так еще и настроен так… серьезно?

И все из-за Джонни?!

Лина пожалела, что Егор пропустит это зрелище.

Игра началась. Джонни подавал, и делал это с рисовкой, присущей ему во всем. Некоторых впечатляло его поведение, они говорили: «У него не только классическая техника, но и сногсшибательная харизма!». Лина чувствовала, что в этом была своя правда: Джонни выделялся из толпы, вел себя на корте так, что притягивал взгляды – возмущенные или восхищенные.

– На! – На выдохе лупил он, и каждый следующий удар сопровождал новым комментарием, – а так! Ну! Ого! Угу!

Самолюбование было в каждом движение. Это страшно бесило, и обычно соперники – особенно ровесники Джонни, – совершали массу нелепых ошибок.

Но Мик не ошибся ни разу за первые три сета. Промахи все были вынуждены, мастерство Джонни невольно завораживало, так что Лина сначала не обратила внимания на поведение Мика.

Он молчал!

Впервые на корте он не издал ни звука!

Когда она осознала это, вскинулась на судейской вышке, едва не свалившись.

Что происходит?! Дали результат их тренировки и внушения? Или Мику просто плевать на этот матч, потому что Джонни все-таки «мелочь пузатая»?

Ну почему, почему в такой момент нет рядом Егора?!

Когда наступил перерыв, Лина ринулась к выходу. Она надеялась, что Егор уже получил порцию родительского порицания и был отпущен на волю. Надежды не оправдались. Она набрала его номер, но абонент оказался «вне сети».

Скорее всего, строгий отец отвез Егора в школу. Джонни учился во вторую смену, да и судя по всему, его учеба носила чисто формальный характер. Лина и раньше думала об этом, как об очередной жизненной несправедливости, а сейчас просто пылала негодованием. Гениям, значит, закон не писан! Младшего возят по турнирам, а старшего берут лишь изредка, младшему все спускают с рук, избаловали вон беспредельно, – он и тренеру хамит, и брата ни во что не ставит, и даже с его ровесниками держится свысока. А Егора за прогулы увели с корта, вместо того, чтобы похвалить за спортивное рвение!

Он, может быть, тоже мечтает стать профессиональным теннисистом, а вовсе не наследовать папин бизнес!

Правды Лина, разумеется, не знала. Они лишь мимоходом обсуждали с Егором подобные вещи. Она могла лишь догадываться о его чувствах. И если все так, как ей казалось, его жизнь далеко не безоблачна. Раньше Лина была уверенна, что он купается в счастье и довольстве.

А предположив о его горестях, она готова была утешать его, защищать и вместе с ним отстаивать право на свободу. Эти ощущения пугали.

Она вернулась на корт в полной прострации. Столько всего навалилось в последнее время, что голова работала с перебоями, на душе то кошки скребли, то пели скрипки, и сердце, будто не знало куда деваться: то падало холодным камнем в живот, то взлетало к горлу, мешая вздохнуть.

Мальчики продолжили игру, но Лина не полезла на вышку. Обессилено привалилась к скамье. Даже десять кругов вокруг кортов ее так не изматывали!

– Какой счет? – Раздался голос Егора, заставив взвизгнуть ее от неожиданности.

– Ты совсем уже?! Чего подкрадываешься?

– Я тайный лазутчик! Мне положено.

Лина сделала глубокий вдох и мысленно сосчитала до десяти. По-английски. Палыч так советовал поступать на корте, когда нужно прийти в себя. Или таблицу умножения вспомнить. Для концентрации.

Обычно помогало.

Но не сейчас, когда Егор смотрел на нее впритык.

Кажется, еще недавно Лина только об этом и мечтала. Чтобы он глядел вот так, и не мог наглядеться!

Он глядел. Она оцепенела.

– Почему ты лазутчик? – Наконец-таки смогла выдавить она.

Совсем не это ее волновало на самом деле!

Почему ты так смотришь? Почему ты стоишь так близко? Почему я сама не могу оторвать от тебя глаз?

Что происходит в этом мире?!

Весна происходит, вот что. Цветут магнолии, смягчается ветер, накаляется солнце, со всей страны едут на поездах, летят на самолетах люди, мечтающие отдохнуть у моря.

Волшебный край. Лазурный берег. Сочный, как манящий плод, город.

Весна. Пятнадцатая весна, вот что! Она чудесна, неповторима и неохватна в любом городе, правда-правда!

Они смотрели друг на друга, и никак не могли вспомнить, о чем разговор.

– Лазутчик. Ты сказал, что ты – лазутчик, – пересохшими губами произнесла Лина.

Егор глубокомысленно кивнул.

– А ты спросила, почему.

– Ага.

– Угу.

– Ну!

Он встряхнулся, словно только что вынырнул из воды.

– А, ну так вот… Я этот… как его… секретный агент… или шпион что ли… не, вообще-то, все не так… я типа вне закона…ладно, просто кретин!

В его голосе прозвучала горькая бравада.

– Ты сбежал что ли? От отца?

– Аполлоша, – теперь Егор заговорил развязно, – какой счет, скажешь ты сегодня?