Бездна. Первые после Бога - Юрий Корчевский

На востоке посветлело, начало всходить солнце. Стало теплее. Вот что удивительно: по прямой до Ленинграда не так уж и далеко, там конец октября довольно прохладный, и он в своей тельняшке окоченел бы. А здесь вокруг вода, влажность высокая, и таких морозов, как на Родине, нет. По ощущениям – градусов пятнадцать тепла. Конечно, в бушлате было бы куда уютнее, только он где-то плавает, если уже не утонул, намокнув.

После недолгих раздумий Володя решил идти к маяку. Сейчас война, молодые мужчины призваны в армию, и обслуга маяка не может быть многочисленной. Одно плохо – на маяке наверняка телефон. Сразу сообщат в полицию о появлении русского. И с острова не сбежишь, вода кругом. Если только шлюпку какую-нибудь на побережье, в рыбацком поселке найти?

Он подобрался к маяку поближе, улегся за камнями и решил понаблюдать. Башня из камня сложена, и постройка старая, если не сказать – старинная.

За полчаса у маяка – никакого движения. Надо решаться. Володя поднялся и в открытую пошел к маяку.

Круглая башня довольно большого диаметра имела дверь. Он остановился перед ней на каменных ступенях, вздохнул и оглянулся.

Остров был небольшой, весь из камня, вершина голая, только на склонах, что спускались к морю, росли кустарники. Вокруг на десяток миль – только вода и многочисленные островки.

Володя решительно открыл дверь и вошел.

На нижнем этаже было что-то вроде хозяйственного помещения. Висели на гвоздях сети, лежали инструменты, в углу, в решетчатом ящике, – запасная стеклянная линза к светильнику маяка.

Наверх, на второй этаж, вела деревянная лестница. Володя направился туда. Лестница была сделана добротно, на века – ни одна плашка ступеньки не скрипнула под ногой.

Второй этаж, в отличие от первого, мрачноватого, был залит солнечным светом, бьющим в небольшие, узкие, сводчатые окна. Судя по обстановке, этаж был явно обитаемым. Стоял большой стол, несколько стульев, широкий топчан в углу.

Послышались шаги – сверху по лестнице спускался смотритель маяка. Мужчина крепкого телосложения и, судя по морщинистому лицу и седым волосам, преклонного возраста. Он заметил Владимира, но не удивился.

– Эре! – поприветствовал он его. – Или здравствуй?

«Здравствуй» – это уже по-русски, но с сильным, как у прибалтов, акцентом.

– Добрый день, – ответил на приветствие Володя. – А как вы узнали, что я русский?

– По тельняшке. Такие полоски только у русских моряков. Садись. Кушать хочешь?

– Не откажусь.

Смотритель подошел к шкафу в углу, достал из него хлеб и копченое мясо.

– Подожди, сейчас чайник согрею.

Володе было странно, что смотритель говорил по-русски и не задавал лишних вопросов. Он решил спрашивать сам:

– Где я?

– На Аландских островах.

– Кому они принадлежат?

– С тысяча девятьсот двадцатого года – Финляндии, а до того – императорской России.

Володя был удивлен – этого он не знал. Сторож уловил его удивление:

– Архипелаг имеет автономию. У нас свой риксдаг, свое правительство, свой флаг и даже свои деньги – далеры, в отличие от финской марки. Представь себе – на островах живут шведы, финны только в нашей столице, да и то чиновники.

– А русский откуда знаешь?

– Так у нас половина жителей, особенно те, кому больше сорока, по-русски могут говорить. При русском царе жили, и даже столица в честь его жены названа. Правда, давно это было. А вот и чаек согрелся, завтракать будем.

Смотритель разлил кипяток в две большие кружки, бросил в них по щепотке чая, порезал хлеб и мясо.

– Ешь.

Уговаривать Володю не пришлось. Ел он давно, а заплыв в холодной воде и прохладная ночь забрали силы – ему надо было подкрепиться.

Он откусил большой кусок бутерброда, отхлебнул, подув, горячего чая. Чай был хорош – терпкий, крепкий.

Смотритель тоже ел, но, в отличие от Володи, степенно. Доев, смахнул в ладонь крошки со стола и бросил их в рот.

– Рассказывай, – спокойно попросил он.

Володя бросил мимолетный взгляд на нож, которым смотритель резал хлеб и мясо. Смотритель перехватил его взгляд, усмехнулся:

– Без меня тебе с острова все равно не выбраться.

Володя смутился. У него и в мыслях не было убивать старика. Человек его приютил, накормил – за что же платить черной неблагодарностью?

– Раньше, лет двадцать назад, когда я был значительно моложе, хаживал я в ваши порты: в Мурманск, Архангельск. Даже в Петербурге был – его большевики тогда Петроградом называли. Красивый город, а женщины какие!

Глаза смотрителя блеснули. Видимо, в молодости швед был еще тот парень, не промах.

– Ночью далеко в море взрыв был, я слышал, – продолжал смотритель.

– Был, – кивнул Володя. – Нас потопили.

– Подводник?

– Почему вы так решили?

– Так обычным кораблям входа в Балтику у Советов нет. Уже больше года я ваших вымпелов в море не видел.

– Подводник, – не стал скрывать Володя. Да и зачем скрывать очевидное? Смотритель – старый морской волк и ситуацию на Балтике не хуже, а может, и лучше него знает.

– К своим тебе не выбраться, – спокойно заметил смотритель.

– Совсем никак? – упал духом Владимир.

– Только кружным путем. Крепко думать надо. Поживешь пока у меня, а там решим. Еще вот что – переодеться тебе надо. Я тебе одежонку подберу, уж больно тельняшка у тебя приметная. Языки-то знаешь какие?

– Английский только. В школе учил и в Морском корпусе.

– Уже хорошо.

Смотритель поднялся по лестнице на третий этаж и через полчаса спустился с одеждой в руках.

– Примерь, должно подойти.

Смотритель был немного выше Володи и крепче, шире в кости. Ну да рабочая одежда – не фрак.

Они подобрали рубашку, штаны, ботинки. Все не новое, но крепкое.

Владимир переоделся и подошел к старому, пожелтевшему зеркалу. В нем отразился типичный финский или шведский рыбак.

– Вроде неплохо получилось, – критически оглядел его смотритель. – Эх, если бы еще знал шведский или финский язык, совсем бы хорошо было.

Владимир лишь развел руками.

– Вот что, давай вздремнем. У меня работа ночная, днем отдыхаю. И у тебя, полагаю, ночь бессонная выдалась?

Володя кивнул.

– Ложись на топчан, а я наверху.

– А чужие не придут?

– Не должны. Если со службы, то звонят. Они через четыре дня появятся, хлеб да другие припасы привезут.

Смотритель поднялся на третий этаж.