Когда луна окрасится в алый - Анна Кей

приказов. Подчиненные ей сорьо, их помощники ёрикама и рядовые яко – все они собрались перед старшей кицунэ, скалясь и рыча, уже какое-то время чуя врага, но не решаясь напасть на него первыми.

– Как давно они здесь? Коу?

Вперед вышла одна из лисиц, та самая, которую звали Коу. Ее мех был темнее, чем у остальных лисиц, а шрамы на мордочке указывали на боевой опыт. Коу почти исполнилось полсотни лет, еще немного – и она сможет обращаться в человека, но пока что она в облике лисы верно и преданно выполняла возложенные на нее обязанности. Когда-то Коу прислуживала Бьякко, но, повредив морду, решила уйти, боясь увидеть сочувствие на аккуратном личике своей госпожи.

Коу коротко тявкнула, что заставило Генко нахмуриться. Судя по ответу лисы, они появились практически сразу после того, как Генко пробралась в храм. Словно они следили за ней.

– Сколько их?

Ответила другая лиса, более молодая, но уже закаленная в боях, о чем свидетельствовало ее почти напрочь отсутствующее ухо, которого она лишилась в сражении с каси. Она пришла из пограничных с землями Генко территорий, где мелкий демон, любитель воровать мертвецов, пытался устроить беспорядки. В итоге эта дикая кошка едва не унесла два трупа, а уверенность в своих силах, врожденная ловкость и удивительно сильная злость помогли ей потрепать трех лисиц, что пытались остановить каси.

Генко осмотрела своих подчиненных. Перед ней стояли сорок лисиц, на границах Сиракавы – еще пара сотен. Семьдесят сорьо. Восемьдесят четыре ёрикамы, остальные яко. И она.

И три они против них.

В прошлый раз из полутора сотен лис шестьдесят погибли. Но тот они был один: молодой и прежде не встречавший никого даже близкого по уровню способностей Генко. Сейчас же демонов оказалось трое, а вонь стояла такая, что становилось очевидно: эти куда более опасные противники. И прибыли они вместе, а значит, готовы помогать друг другу в битве, хотя в такой союз и верилось с трудом.

Дело было даже не в количестве и силе они, а в том, что сама Генко ослабела за эти годы. Когда Инари изгнала кицунэ, она лишилась благодати – частицы своей силы, божественной искры, которая делала Генко куда сильнее, чем ее нынешнее состояние. Это являлось сутью Генко – мощь, сила, разрушительная способность побеждать врагов. Генерал Инари, и благодать богини усиливала ее способности воина, как усиливала способности Бьякко даровать плодородие землям, успокаивать души смертных и помогать в лечении.

И пусть Генко все еще оставалась на порядок сильнее любой другой кицунэ, она стала слабее прошлой себя, а потому и лисы в ее подчинении не были столь сильны, как могли бы. И это не говоря о том, что в прошлом сражении она вновь утратила часть своей мощи.

– Они нужно будет увести подальше от людей, – скомандовала Генко, призывая туман, что скрывал ее истинный облик.

Лисы согласно затявкали. Голоса их подавила мутная магическая завеса, не давая людям в деревне услышать шум у храма. Большая часть лисиц тут же устремились к подножию горы под слабую, но защиту голых деревьев и напитанных ки Генко земель. Несколько сорьо и ёрикама направились в деревню, привычно скрываясь между домами и еще больше раззадоривая и без того взвинченных собак. Псы чуяли врага, но не знали его силы, а потому не жалели глоток, беспрестанно лая. Сиракавцы в ответ становились мрачнее и злее, не способные заставить питомцев замолчать. Идеальные условия для того, чтобы зло в итоге подпиталось энергией инь и стало еще более могущественным.

Генко вошла в деревню в облике Нисиямы Кику. Проходя мимо домов и торговых лавок, она как бы невзначай смотрела на собак. Стоило ее взгляду упасть на животных, как те, признавая более сильного соперника, принимались испуганно скулить и медленно пятиться.

Вот только сама Генко подспудно хотела поступить также: спрятаться, скрыться – не для спасения своей шкуры, а чтобы уберечь лисиц от неминуемой гибели. Падут не все, но Генко уже оплакивала тех, кто покинет ее. Она прожила в этом мире слишком долго, чтобы тешить себя иллюзиями, что все вернутся домой целыми и невредимыми.

Вонь становилась все более невыносимой, и Генко невольно задумалась о том, как люди могут ее не чувствовать. Впрочем, человеческая память и чувства всегда были похожи на треснувшее ведро, из которого вытекала порой действительно нужная и полезная информация. Подавляющее большинство людей забывало о встрече с ками и ёкаями уже на следующий день. Они знали или предполагали, что видели что-то, но не помнили деталей. Это и поддерживало веру в богов, и давало тем силу: ощущения присутствия ками было достаточно, чтобы сохранять преданность людей, а забыть ёкаев значило сосредоточиться на молитвах, но не страхах. Да и что касается плохой памяти… она чаще всего спасала людей от кошмаров и сломленных потрясением жизней.

Хотя были и те, кто действительно знал и видел правду. Чаще всего ими оказывались люди, которые в итоге становились каннуси, мико или оммёдзи. Ну и буддийские монахи да просветленные, конечно же, но Генко не любила о них думать. Эти ханьские веяния, которые проникли когда-то в земли Империи Солнца и вытесняли власть богов, вызывали у Генко смешанные чувства злости и любопытства, а также смирения. В конце концов, ничто в этом мире не было вечным, и даже самые старые ками однажды покинут этот мир.

Сосредоточившись на поставленной цели, кицунэ перевела дыхание, пытаясь успокоить взволнованное сердце.

Демонов действительно было трое. Туманная завеса скрывала истинный облик, являя людям не кровожадных и жестоких они, а трех уставших и могучих самураев. Люди смотрели на воинов с опаской, любопытством и даже долей доброжелательности. Местных не особо интересовала развернувшаяся за пределами деревни война. Какая разница, кто у власти, пока обычные люди могут и дальше возделывать землю, собирать урожай и воспитывать детей? Только бы размер дани не повышали сверх меры да не гнали на каторжную работу.

Генко сдержала раздраженное рычание. Люди и их наивность! Обида полыхнула в сердце, но Генко привычно ее подавила. Самураи, якобы защищающие страну, казались людям героями, а кицунэ, помогающая деревне, – непримиримым врагом. Вот и вся суть человеческой души.

Они заметили ее. Генко даже не пришлось приближаться, чтобы привлечь внимание. Троица жадно втягивала носами воздух и жутко склабилась, предвкушая легкую добычу и желанное мясо кицунэ. Они явно пришли сюда именно за ней, вот только Генко не собиралась так просто сдаваться.

– Боюсь вас разочаровать, вот только лисье мясо жесткое и практически безвкусное. Жира в нем почти нет, сплошные мышцы. Уж лучше поищите кроликов или оленей, – произнесла Генко, внимательно глядя на демонов.

– Мы предпочтем убедиться лично, – клыкасто улыбнулся один из они.

Люди шли мимо, словно не видели и не слышали происходящего. Генко сделала глубокий вдох, выдохнула и коротко произнесла:

– Тогда сначала догоните меня.

Резко развернувшись, кицунэ обратилась черной лисой и помчалась в сторону леса, намереваясь завести они на гору, где был убит один из деревенских. Тяжелый топот за спиной свидетельствовал о том, что ее предложение было принято весьма охотно.

И Генко как-то устало задалась вопросом: отчего же менее чем за месяц на нее нападают уже второй раз?

Глава 6. Кагомэ, кагомэ…

[42]

Уэно Тетсуя медленно выдохнул, из-за чего в морозном воздухе на мгновение повисло облако пара, и, упираясь пятками в покрытую инеем прошлогоднюю траву, выровнял стойку согласно указаниям старого самурая. Никто уже и не помнил, как старик появился здесь. Он прибыл в деревню ронином, не сумевшим уберечь собственного господина от гибели. Эти слухи принесли из ближайшего города те, кто ежегодно отвозили налог рисом, но кто первым сказал об этом сиракавцам и насколько это было правдой, никто точно не знал. Потому почти все деревенские старались держаться от него на расстоянии, несколько опасаясь замкнутого и отстраненного мужчины. Изгоем старик не стал, но и в компанию не влился, предпочитая ковать клинки на окраине деревни да распивать саке вечерами.

Общения с ним жаждал только Тетсуя.

Еще совсем юнцом Тетсуя остался сиротой. Его родители возвращались со столичного рынка, когда на них напали бандиты. Заботу о мальчике взял на себя одинокий сосед Ясуо. Он был вдовцом: жена его никогда не славилась крепким здоровьем и однажды просто не перенесла особенно холодную зиму. Сыновья давно уже выросли и покинули деревню. Очевидно, Ясуо было одиноко, и потому