Чужая луна - Игорь Болгарин

Занималось утро, когда со стороны Турции из серой рассветной дымки возник тяжелый французский корабль «Вальдек Руссо». Он быстро приближался и, сделав крутой маневр, пришвартовался к «Генералу Корнилову».

Предупрежденный капитаном, Врангель спустился вниз, чтобы встретить гостей. На борту «Вальдека Руссо» к нему прибыл давно и хорошо знакомый Командующий морской дивизией Леванта контр-адмирал Дюмениль и Верховный комиссар Франции граф де Мартель. С ними также находился неизменный переводчик адмирала месье Сорбье.

— Здравствуйте, генерал! — помахал Врангелю адмирал Дюмениль. — Извините, плохо дали вам спать.

Сорбье улыбнулся неуклюжему русскому адмирала и перевел точнее:

— Господин адмирал извиняется, что своим ранним визитом они с комиссаром нарушили утренний сон.

— У меня бессонница, — буркнул Врангель. — Скажите, пусть поднимаются на борт.

— Они предлагают пройти к нам. У нас уже готов утренний кофе.

— Благодарю.

Врангель обернулся. За его спиной стоял адъютант Михаил Уваров. Он, вероятно, даже не успел умыть лицо и сонными глазами смотрел на Врангеля, ожидая распоряжений.

— Микки, с таким выражением лица не ходят в гости. Идите, досыпайте. Вы мне пока не понадобитесь.

Врангель, поддерживаемый двумя французскими матросами, перешел на «Вальдек Руссо». Здесь его подхватил под руку адмирал Дюмениль, стал что-то говорить ему по-французски.

— Господин адмирал и комиссар рады приветствовать вас и вашу армию в Турции. Да-да, это уже турецкие воды.

— Правда? — улыбнулся Врангель. — А вода ничем не отличается от русской.

— У вас хороший юмор, — сказал Сорбье. — Это не я сказал. Это отметил господин комиссар. Они поздравляют вас с завершением очень тяжелого этапа в вашей жизни.

— Вот уж с чем не следует поздравлять. Лучше выразить соболезнование. Во всяком случае, я чувствую себя, словно на похоронах.

— Вас можно понять, — перевел слова адмирала Сорбье. — Но господину адмиралу больше нравится другое русское выражение…

— Есчо не увечер, — по-русски произнес Дюмениль.

— Только на это я и надеюсь, — согласился Врангель.

Они вошли в салон, где их ждал весь накрахмаленный белоснежный кок и похожие на модных манекенов два юных стюарда.

— Виски, коньяк, водка? — спросил комиссар.

— Насколько я помню, французы начинают утро с кофе, — поморщился Врангель.

— Но мы чтим русские традиции.

— У русских нет такой традиции. Это болезнь, которая передается из поколения в поколение.

— Она неизлечима?

— Отчего же? Вполне излечима. Достатком. Которого в России, к сожалению, почти никогда не было.

Они уселись за стол. Стюарды молниеносно поставили перед ними подносы с кофе, круасанами и джемом и незаметно исчезли.

Какое-то время все четверо молча завтракали. Затем Врангель поднял глаза на комиссара Мартеля:

— Вы, кажется, только из Франции? Поделитесь новостями.

— Я так понимаю, вас больше всего интересуют новости, касающиеся вас и вашей армии? Не далее как три дня назад я доверительно разговаривал с министром иностранных дел господином Барту. Он изложил мне позицию французского правительства по поводу всех последних наших событий.

— Интересно послушать.

— Никаких сюрпризов. Все в пределах прежде оговоренного, — развел руками Мартель: — Франция оказывает вам и вашей армии, ваше превосходительство, всю возможную помощь. Но… но время несколько изменилось. Франция, как вам известно, была вынуждена признать да-факто советское правительство. Следовательно, и наша помощь вам должна соответствовать этой договоренности.

Мартель говорил четко, словно читал заранее написанное. Вероятно, он готовился к этой встрече с Врангелем и уже неоднократно прорепетировал свою речь.

— И что бы это значило? — спросил Врангель.

— Для вас ровным счетом ничего. Для нас… для нас: быть крайне осторожными во всех своих действиях.

— Слишком туманно, — сказал Врангель. — Давайте только несколько уточним наши общие позиции. Прежде всего, я хотел бы знать, все ли лица, эвакуированные вместе со мной из Крыма, поступают под покровительство Французской Республики?

— Вне сомнений, — поспешно согласился комиссар. — И все же, хотелось бы еще раз уточнить, что вы, ваше превосходительство, под этим подразумеваете?

— Мы с вами там, в Крыму, все это уже однажды оговаривали. Но мне не трудно повторить, — настойчиво сказал Врангель. — Ну, прежде всего, необходимо всех русских эвакуированных — как военных, так и цивильных — обеспечить пищей и кровом, всем раненым и больным оказать медицинскую помощь.

— Это не подлежит сомнению, — согласился комиссар.

— Далее, — продолжил Врангель и на мгновение смолк.

Во время последних боев и позже, при погрузке армии на корабли, Врангель долгими бессонными ночами мечтал о том, как он не только сохранит в неприкосновенности свои воинские подразделения, но и соберет в единый кулак все разбросанное по зарубежью российское воинство. Весною с удвоенными силами он собирался снова вернуться на Российскую землю, но уже победителями. Эта мечта грела его душу. Он верил, что это возможно, хотя и требовало неимоверных физических и нравственных усилий. Ибо потрясения, которые уже перенесла армия, бесславно покидая родную землю, были ужасны, неизвестность непредсказуема, лишения непереносимы. Но он надеялся, что пройдет короткое время, и он возродит армию в ее лучшем виде, способную вернуть России ту Россию, которую они покинули.

— Далее, — повторил Врангель. — Надеюсь, никто не станет вмешиваться в фактический строй армии и в ее воинскую дисциплину.

— Это ваша прерогатива, и на нее, как я понимаю, никто не собирается посягать, — успокоил Врангеля комиссар.

— Я о том, что ни моя армия, ни ее командование не должны оказаться в зависимости от какой бы то ни было политической или общественной организации.

Комиссар ничего не сказал Врангелю о последних напутственных словах ему министра иностранных дел Барту: нынешняя российская армия больше никому не нужна. Она должна незаметно раствориться. Как это ни прискорбно, но возникла новая, и отнюдь не слабая страна, советская, большевистская Россия, и этот факт в мировом раскладе, хочешь — не хочешь, придется учитывать.

— Да-да, — рассеянно сказал комиссар Мартель, все еще размышляя о разговоре с месье Барту.

— Отсылаю вашу память к новороссийским событиям, — продолжил Врангель. Разница между Новороссийском и Крымом в том, что на этот раз нам удалось избежать бесславного поражения. Не хочу и не имею права допустить, чтобы нас теперь лишили надежды на будущее, но и втоптали в грязь память о понесенных армией кровавых жертвах.