Воплощенная мечта - Кристи Голд

— Знаешь, я только что кое-что решил.

— И что же?

Зейн придвинулся к ней совсем близко и что-то вкрадчиво зашептал на ухо.

Но слов она не поняла.

Отстранившись, Мэдисон хрипло выдохнула:

— Может, переведешь?

— Позже, когда останемся совсем одни.

От такого обещания фантазия Мэдисон снова разыгралась, и кто знает, какие картинки успело бы ей нарисовать разбушевавшееся воображение, если бы в дверь не постучали.

— Войдите, — слегка хрипловато отозвался Зейн.

Мэдисон торопливо одернула пиджак и пригладила волосы, когда в комнату вошел Диб.

— Эмир, вам пора обратиться к народу.

— Снайперы уже на местах?

— Да, четверо на крыше и двое на башне.

Снайперы. Черт. Она чуть второй раз за сутки не поцеловала настоящего короля. Не дав Мэдисон до конца додумать эту мысль, в комнату вошли два телохранителя, отдернули занавески и вместе с Зейном вышли на террасу. Сама она вместе с Дибом осталась в кабинете.

Когда Зейн занял место на возвышении, над невнятным гулом толпы раздались какие-то выкрики.

— Что они кричат? — спросила Мэдисон у Диба.

— Называют принца ренегатом.

Плохо, жаль, что она сейчас не видит его лица.

Зейн заговорил, но слова его звучали так ровно, что и по ним нельзя было догадаться о его чувствах.

— А что он говорит? — Как всегда безучастный, Диб сам переводить не догадался.

— Что готов занять по праву причитающееся ему место и служить своему народу.

Отлично, но почему тогда толпа недовольна?

— Продолжай.

— Говорит, что он не отец и станет править иначе, займется развитием школ и больниц.

Зейн все говорил и говорил, и Мэдисон заметила, что народ начал постепенно успокаиваться. Зейну явно удалось в чем-то убедить большинство собравшихся, особенно женщин. Да и что в этом удивительного? Сама она не понимала ни единого слова, но низкий бархатистый голос буквально ее обволакивал, как ароматное красное вино обволакивает хрустальный бокал…

После бурных оваций Мэдисон снова повернулась к Дибу, чтобы узнать подробности речи, но тут кто-то выкрикнул по-английски:

— Это правда, что Кили Винтерлинд родила от вас ребенка?

Мэдисон, конечно, слышала о романе Зейна с супермоделью, но ей как-то и в голову не могло прийти, что журналисты прервут серьезную королевскую речь подобными вопросами.

Не отвечая, Зейн продолжал что-то говорить, но толпа снова забеспокоилась, и всего через минуту кто-то другой повторил тот же вопрос.

Мэдисон по-прежнему не видела лица принца, но заметила, что он сжал кулаки. Зейн выдавил из себя какой-то резкий ответ, явно не понравившийся собравшимся, вернулся в кабинет и, не удостоив взглядом ни ее, ни Диба, скрылся за дверью.

— Это правда? Про ребенка? — За неимением лучшего источника информации она обратилась к Дибу.

Лицо Диба оставалось все таким же беспристрастным.

— Боюсь, мисс Фостер, вам придется спрашивать об этом самого эмира.

Обязательно. Как только сумеет его найти.

Причем искать нужно быстро, иначе все пропало…

— Ваше сумасбродство, вы наелись?

Оторвавшись от тарелки, Зейн увидел застывшую в дверях Майсу Барад, доктора Майсу Барад, временно приютившую его под своей крышей.

— Да, спасибо, было очень вкусно. Твой повар — настоящий волшебник.

— Это я — настоящая волшебница, а у повара сегодня выходной. Но остальные слуги не дремлют, так что ради королевского спокойствия я предлагаю говорить по-английски.

— Коронация мне еще только предстоит.

— Ты стал королем сразу же после смерти отца. Кстати, прими мои соболезнования, пусть вы и не слишком-то ладили.

— Спасибо. И спасибо, что спрятала меня.

— Зейн, мой дом всегда в твоем распоряжении. — Майса оперлась локтями на стол, играя браслетами. — А общепризнанным королем неприятностей ты и так всегда был.

— А ты все так же хороша, как и раньше.

— Снова будешь пугать меня лягушками? — улыбнулась Майса.

Они родились в разных семьях, но Майса всегда была ему как родная сестра.

— Но ты же никогда их по-настоящему не боялась, ведь так?

— Так. Я просто притворялась, чтобы Рафик пришел и спас меня.

Зейн всегда подозревал, что Майса без ума от его брата. Как же она теперь к нему относится?

— Кстати о Рафике, ты будешь на его свадьбе?

Майса резко выпрямилась:

— Я получила приглашение, но любоваться этим фарсом у меня нет ни малейшего желания.

Понятно, она все еще его любит.

— Не спорю, невесту он выбрал не слишком удачно.

— Он никогда не будет счастлив с женой, отдавшей свое сердце другому.

— Кому?

— Я бы не хотела об этом говорить, я и так сказала слишком много.

— А этот человек тоже любит Риму? Это-то ты можешь сказать?

— Да, любит.

— Рафик об этом знает?

— Если и знает, то его это не волнует. — Майса пожала плечами. — В любом случае это не мое дело, и, надеюсь, ты тоже не станешь вмешиваться. Ладно, хватит о Рафике, лучше расскажи, как ты жил все эти годы.

— Я много путешествовал.

— И наверняка много всего видел, встречал интересных людей… Рассказывай.

За эти годы он успел насмотреться на разруху, запустение, голод и болезни. Жуткое зрелище. Остается надеяться, что больше он никогда не увидит ничего подобного, особенно на родине.

— Готов поспорить, жизнь врача намного интереснее моих скитаний.

Майса покачала головой:

— С тех пор как я закончила учебу в Штатах и вернулась в Баджул, мне постоянно приходится бороться за свою практику. Я здесь единственная женщина-врач, да к тому же готова заниматься бедняками, тогда как местные врачи предпочитают общаться лишь с богатыми клиентами.

Да, Зейн об этом слышал.

— Майса, я не устаю восхищаться твоей преданностью любимому делу и собираюсь заняться системой здравоохранения. Думаю, я очень скоро добьюсь, чтобы ты получала за свой труд достойные деньги.

— Деньги значат для меня куда меньше, чем моя помощь значит для этих бедняков. К счастью, даже несмотря на то, что я серьезно разочаровала отца, он по-прежнему разрешает мне жить в этом доме, при этом выплачивая мне приличное содержание.