Две дамы и апельсиновый джем - Анна Дашевская

– Об артефактах… – задумчиво рыкнула «тётя Салли». – Вот что, идёмте-ка. Садитесь мне на спину, вы, леди, и ты, девочка. А Николасу пора на занятия!

* * *

Это не было похоже на портальный переход: никакого разворачивающегося постепенно окна, никаких неприятных ощущений, которые всегда возникали у Майи при использовании этого способа. Просто вот только что вокруг них был декабрьский Кембридж, а вот они уже на поросшей цветами поляне. Одна из порхавших повсюду бабочек села на жуткого вида шип, украшавший хвост цербера, под кустом блеснула алым ягода земляники…

– Я бы тут пожила до апреля, – задумчиво сказала Лиз. – Ужасно не люблю холод. А где это мы?

– В межмировом пространстве. И пожить тут до апреля не выйдет, сколько бы времени ты ни провела в этом месте, у тебя дома не пройдёт ни миллисекунды.

– И тут всегда вот так?

– Тебе хотелось лета, вот оно и возникло. Если бы ты хотела покататься на лыжах или съехать с песчаного бархана…

– Понятно, – поспешно покачала головой девушка. – Нет-нет, спасибо, лыжи не надо.

– Итак, спрашивайте, – сказала цербер, укладываясь на траву и подгибая под себа лапы, словно обычная кошка.

Леди Майя вздохнула. Ей было до Тьмы неловко, что из-за её простенького, в общем-то, вопроса была устроена такая суматоха – межмировое пространство, древние непонятные существа, остановленное время… Ужас! Какой непродуктивный расход магии!

– Мой муж – глава столичной городской стражи, – начала она. – Его сыщики расследуют сейчас странное дело об исчезновении молодой женщины…

После недлинного рассказа присутствующие помолчали, потом Лиз произнесла задумчиво:

– Я почти не знаю эту компанию, «Золотой гусь». Мы с ними не работаем. Слышала, конечно, рынок-то небольшой…

– Вот что, – прервала её «тётя Салли». – Вам придётся дать магическую клятву, что всё, рассказанное мною, останется тайной для всех.

– Кроме сведений, которые помогут спасти Джейн Пламптон, – внесла поправку Майя.

– Хорошо, согласна.

Магическая клятва была принесена, в воздухе сверкнула голубая молния, что означало: местная магия услышала эти слова и приняла их.

– Вот интересно, клятва, данная в межмировом пространстве, будет действовать в нашем мире? – спросила вдруг Лиз.

– Во всех мирах, куда можно отсюда попасть, – клыки цербера сверкнули в улыбке.

– Здорово…

– Так вот, наша раса и артефакты связаны примерно так же, как ракушки и жемчуг, – начала рассказ «тётя Салли». – Я не стану рассказывать обо всех обстоятельствах, которые могут привести к появлению нового магического предмета, сами понимаете… – обе слушательницы кивнули. – Но, например, когда родился Тавмантус, наша сокровищница пополнилась сразу четырьмя новыми… вещицами, как называет их глава семьи, Триакефал.

«Триакефал, трёхголовый. Тоже мне примета, – промелькнуло в голове у леди Майи, и она прикусила губу, чтобы не испортить хихиканьем торжественность момента; но внутренний голос продолжал резвиться. – А сокращённо и ласково его можно называть Кефирчиком!».

Сидевшая на траве Лиз даже кулаки прижала к груди от восторга.

– И часть артефактов вы передаёте остальным расам?

– Ну, почему же передаём? Продаём, и за немалые деньги, – снова тройная клыкастая усмешка блеснула в солнечных лучах. – И сразу отвечу на незаданный тобою вопрос. Да, с вашей компанией мы можем подписать контракт. Пробный, лет на пять.

– А «Золотой гусь»? – леди Майя вернула разговор к началу.

– А вот с «Золотым гусем» мы работать больше не станем никогда. Они стали нечестно играть, когда умер прежний владелец, мистер Форстер, и фирма перешла к его племяннику.

– И это произошло?..

– Полгода назад.

– Понятно. То есть, миссис Пламптон могла там узнать нечто, что хозяин желал бы сохранить в тайне… – Майя сорвала травинку и стала её задумчиво жевать, потом спохватилась и спросила: – Это ничего? Меня не накажут?

– За травинку – нет, не накажут. Вырастет новая, – текучим движением цербер поднялась и скомандовала: – Нам пора возвращаться. Садитесь на спину и держитесь.

* * *

Всю дорогу от Кембриджа до Люнденвика леди Майя была задумчива и рассеянна, и на вопросы намолчавшейся горничной отвечала настолько невпопад, что та, наконец, фыркнула (тихонько!) и спросила:

– Мадам, что-то случилось? Вы здоровы?

– Вполне, Стивенс, вполне. Просто я сейчас поняла, что совсем не так умна, как меня уверяли всю жизнь.

И на этом место она замолчала уже прочно.

Впрочем, дома ей пришлось открыть рот.

Сперва – чтобы отчитать няньку, под бдительным присмотром которой юный Джайлз стащил у матери с туалетного столика губную помаду и украсил все стены. до которых мог дотянуться.

– И что, интересно, Джайлз вообще делал в моей гардеробной? Имейте в виду, няня Эткинс, это последнее предупреждение! Ещё один такой случай, и за моим сыном будет присматривать кто-то другой. Да я лучше дежурным стражникам его отдам!

Неизвестно, насколько впечатлилась нянька, но уж во всяком случае о должности главы дома и отца резвого ребёнка она вспомнила. Глава столичной городской стражи – это серьёзно.

Когда буря в детской комнате слегка утихла, и леди Майя решила записать всё, что сегодня ей удалось узнать, в её кабинет бочком вдвинулась экономка миссис Феллоуз и сказала, скорбно комкая скромные кружевные манжеты:

– Миледи, кухарка требует повышения жалования или расчёта.

– Ну и тьма с ней, – задумчиво отвечала Майя, записывая сведения о связи церберов и артефактов. – Вычтите с неё десять процентов месячного жалования за то, что увольняется без предупреждения, и пусть собирает вещи.

Экономка вытаращила глаза:

– Но как же, миледи?.. Ужин… Праздник! И она должна отработать две недели!

Хозяйка подняла на неё ясный взгляд.

– То, что делает кухарка, называется шантаж. Шантажисты – совершенно аморальные типы. И мне совсем не нравится мысль, что ещё целых две недели настолько морально неустойчивая особа будет иметь доступ к нашей еде. Я кое-что привезла из Кембриджа, Стивенс должна была распорядиться, чтобы мои покупки выгрузили. В конце концов, я не один год проработала в ресторане, как-нибудь уж справлюсь с праздничным ужином! Идите, миссис Феллоуз! – и добавила вдогонку. – И никаких рекомендаций!

Маленький домашний бунт был задавлен.

Майя перечитала всё записанное, застонала и взялась за голову: ей стало ясно, что она не задала церберу и половины тех вопросов, которые следовало. И самый первый из них – а как, собственно говоря, её называть? Потому что даже мужу она не рискнёт сообщить сведения, изложенные жутким полузверем по кличке «тётя Салли»!