Таинственное исчезновение - Ирина Глебова

Трех задержанных увели. Оставшись с мадам Хазанович, Петрусенко махнул рукой:

— Ну, с ними мы разберемся. А с вами разговор особый, серьезный.

— Откуда я знаю про ихние дела! — опять заверещала Выпь. — Семка приехал откуда-то, Илька с Борькой пришли, посидели, выпили. Так что ж! Может они и натворили чего, даже убили кого! А мадам Хазанович причем? Мне они ни гу-гу о своих делах…

— Успокойтесь, мадам Хазанович! Помолчите пока. С ними будем разбираться. Вы мне вот про что скажите… — Викентий достал документ, развернул и поднес к глазам Выпи. — Как этот паспорт у вас оказался?

Глаза у старухи забегали, заюлили.

— Што такое? — она попыталась изобразить негодование. Но, наткнувшись на взгляд Петрусенко, испугалась и сразу сменила тон. — Ну, продала одному шалопуту. Господи! Невелик проступок, всего за два червонца. Жить-то надо на что-то.

— Хорошо соображаете, мадам. Ясно, что шалопута того мы взяли и он на вас указал. Это не интересно. А вот как к вам сей документик попал — гораздо интереснее.

Петрусенко прошелся по комнате, с любопытством разглядывая вещи, приоткрыл стеклянную дверцу буфета, заполненного хрусталем, взял в руки красивую вазочку, в гранях которой переливались блики света. Медленно разжал пальцы, выронив ее на пол. Тонко и жалобно зазвенели осколки. И вновь мадам испугалась. Она уже приготовилась уйти от ответа: ох, как хорошо умела она это делать и как часто у нее это получалось! Но теперь передумала.

— Пропади он, душегуб! — сказала. — Что мне от него проку — себя подставлять. Не простой, небось, документик, с историей? — заглянула заискивающе в лицо следователю. — Может, и убил кого? С него станется!

— О ком вы говорите? — поторопил ее Викентий. — Имя?

— Скажу, скажу сейчас, — заверила старуха. — А будет ко мне снисхождение с вашей стороны?

— Будет! — не выдержал и Никонов. — Говорите!

— Гришка Карзун принес мне этот паспорт, — сказала Выпь. — Одежу взял кое-какую, а им расплатился. Так и сказал: «Продай побыстрее»…

— Карзун! — Никонов от радости чуть не подпрыгнул, глаза его заблестели. Старуха заметила это.

— Ну вот, и я порадовала вас, — воскликнула подобострастно. — Уж зачтите мне это, не забудьте.

— Подробнее, мадам Хазанович, подробнее!

— Так ничего же особого не было. Пришел…

— Когда?

Старуха задумалась, зашевелила губами, загибая пальцы. Обрадовано закивала:

— Месяц назад, я думаю. Давно я его не видела, слышала — в бегах он. Изменился мало, злее только стал.

Выпь замолчала. Петрусенко почувствовал, что она решает: сказать что-то еще или нет? Он сделал знак Никонову: «Помолчи!» А сам не сводил глаз со старухи. Наконец та тряхнула космами, оскалилась в улыбке.

— Сказал мне Гришка напоследок еще одну фразочку. Если вам передам, зачтется мне?

Петрусенко молча кивнул.

— Когда он уходил, уже в дверях обернулся, улыбнулся и сказал еще раз: «Продай документик скорее». И добавил: «Пусть Зуброву тоже весело будет…»

— Зубро-ов! — протянул Викентий, не пытаясь скрыть удивления. — А он причем? И вообще: давно о нем не слыхал, а, Сергей?

— Да, — подтвердил Никонов. — Года три-четыре. Я думал, он совсем сгинул, исчез.

— Если вообще был… А вы, мадам, знаете Зуброва?

— А кто может похвалиться, что знает его? — Выпь пожала плечами. — Он зверь-одиночка, никого к себе не подпускает.

— Ну, а видеть-то его видали? — не отставал Петрусенко.

— Видала.

— Какой он из себя?

— Красивый мужик, молодой, — покивала головой старуха. — Глаз пронзительный, ледяной, вроде как у вас сегодня, господин следователь…

Но Викентий Павлович ее уже не слушал:

— Надо же, — повторил он. — Зубров… Он-то тут при чем?

Зубров был личностью легендарной. В том смысле, что в уголовном розыске многие были убеждены: он — легенда, а не реально существующий человек. Вот почему Викентий спросил у Выпи — видала ли она того самолично.

Несколько лет назад имя Зуброва в уголовном мире города, а, значит, и в уголовной полиции упоминалось часто. И в деле, по которому попали в тюрьму Карзун и Гонтарь, он тоже фигурировал. Дело-то было, вообще, пустяковое. Это уже потом, в тюрьме, оба подельщика получили высшую кару за убийство стражника. А тогда, в январе, в аккурат под Рождество Христово, власти проводили одновременно во всех районах города обыск в трактирах, бакалейных и пивных лавках, которые с недавнего времени стали называться скромно — «кофейными заведениями». Да, в этот год шла очередная кампания за трезвый образ жизни. Викентий, тогда еще совсем молодой следователь, относился к этому шагу правительства с сочувствием, однако очень скептически, понимая его бесполезность. Вот и тем разом, несмотря на большие строгости и частые проверки, найдено было очень много спиртного, в том числе денатурата и политуры. Несколько флаконов политуры обнаружили и в бакалейной лавочке на Торовой улице. Но там находился сожитель хозяйки, который оказал сопротивление обыску, а при попытке ареста бежал. Однако позже, около 12 часов ночи он вернулся с дружками, кто-то из них ударил ножом приставленного к лавке сторожа, городового, погнавшегося за бандитами, извозчика, отказавшегося их везти. На их поиски по ночным улицам города выслали конные разъезды и полицию. Двоих — Карзуна и Гонтаря — задержали, третий скрылся. Правда, здесь начинались расхождения: кто говорил — трое их было, кто утверждал — двое. Сами задержанные указывали зачинщиком третьего, непойманного — Зуброва, клялись, что ножом орудовал он. Но вот пострадавшие поножовщиком называли Карзуна.

Зубров арестован не был. И не только по этому делу. Ранее он также мелькал в нескольких происшествиях, но оставался неуловим. О нем ходили разговоры, слухи среди городской криминальной братии: он появлялся ниоткуда, неизвестно куда исчезал, водил знакомство с самыми рисковыми людьми, но дружбу — ни с кем, был суров, но совершал и необъяснимые поступки… Для полиции он тоже был интересен уже хотя бы тем, что никто не мог похвалиться знакомством с ним. А более трех лет назад, после ареста Карзуна и Гонтаря, он исчез совсем. И Викентий, когда слышал о Зуброве, все чаще думал: а не был ли этот человек легендою уголовного мира?..

Мадам Хазанович, уже доставленная под крышу управления, была еще раз допрошена Никоновым. Ничего нового она не прибавила ни к сказанному уже ею, ни к тому, что было известно и без того. С Зубровым ее знакомство было мимолетным и давним, последние годы она его не видала, не слыхала, кроме недавнего упоминания Карзуном. Тот же, после побега, лишь раз наведался к ней — тогда, с документом. Правда, в былые годы Гришку она знала неплохо, но и сыску в общем-то все было известно. И все же проскочил, проскочил один интересный факт в откровениях старой Выпи. Вспомнила она, что давно, еще до того, как угодил последний раз в тюрьму, Карзун в разговоре похвалился: жена, мол, у него красавица. Выпь решила, что он шутит: ни о какой жене раньше не слыхала, а уж чтоб красавица!.. «Господин следователь, вы же знаете Гришку — урод-уродом!» — воскликнула, рассказывая. И тогда со смехом сказала об этом Карзуну. Но он тоже ухмыльнулся: «А хоть и урод, но она от меня — ни на шаг. А если какой красавчик сунется!..» Тут он выругался с такой злостью, что старухе подумалось — неспроста!