Таинственное исчезновение - Ирина Глебова

Он незаметно подмигнул Сергею, словно хотел сказать: «Сейчас развлечешься!»

Немолодой тщедушный человек быстренько глянул на Никонова, заерзал на стуле:

— Ах, господин следователь, и вы не поняли моих чувственных поступков! — произнес он слезливо и значительно. — Но вы человек молодой, возможно, страстные порывы еще не разгорались в вашей груди. Но она, супружница моя бывшая, как же она не поняла! Не ответила взаимностью!

У Никонова поползли вверх брови. Он видел, что Викентий еле сдерживает смех и оттого кажется особенно серьезным.

— Хорошо, хорошо, — он прервал собеседника. — Ваши пылкие чувства мы оценим по закону. Так что идите пока, но из города — ни ногой, пока иск пострадавшей рассматривается.

С достоинством поклонившись, тщедушный выскользнул за дверь, приговаривая: «Пострадавшая! Боже мой!» — тоном непонятого героя.

— Ну, Сережа, развеселил он меня! Это не история, а анекдот. — Петрусенко щелкнул пальцами по протоколу. — Этот субчик прожил с супругой четырнадцать лет, два месяца тому назад развелся. А на днях они случайно встретились на улице. Саватеев уговорил жену зайти к нему на квартиру. Женщина рассказывает, что долго колебалась, но он так извинялся, каялся и печалился, что она согласилась. Что там у них произошло — Бог весть, но в итоге он откусил у нее нос!

— Ого! Так-таки и откусил?

— Представь себе, самый кончик, но — да! Бедняжка лежит сейчас в больнице после операции по пришиванию носа на прежнее место!

— Да, порывы в самом деле страстные. Но нам, молодым, не понять — огонь в груди не разгорелся!

Приятели посмеялись. Никонов радовался, видя улыбку у Викентия на лице, чувствуя, что после пережитой беды к товарищу возвращается обычное остроумие и веселая удача.

— А теперь, Викентий, — сказал он, — слушай то, с чем я к тебе пришел. Объявился Захарьев Василий Артемьевич.

У Петрусенко блеснули глаза.

— Где объявился? Дома?

— Нет, у нас в городе. Причем, сам написал заявление в полицию: обворовали его. Правда, никто особо не обратил внимание на фамилию заявителя, пока не пришла по его жалобе женщина…

— Какая женщина? — Викентий Павлович встревожился. — Ничего не пойму!

— Эта женщина у меня в кабинете. Пойдем со мною, сам во всем по порядку разберешься.

Пока шли по коридорам да спускались со второго на первый этаж, Никонов рассказывал:

— А я, знаешь, тоже все еще по тому, яковлевскому, делу работаю.

— Григория Карзуна ищешь?

— Да, пропади он пропадом! Впрочем, и пропал. Я уж решил, что или уехал куда подальше от родных мест, или, как Иван, выполнил долг, казнил себя, да только мы об этом сведений не имеем, осталось тело неопознанным. Сомнения, правда, большие у меня на этот счет имеются. Я ведь его биографию вот как изучил! В душу влезть пытался. И не верится мне, что он себя порешит, не тот человек. Гонтарь — совсем другой, а Карзун — не-ет! А тут мои сомнения подтвердились, буквально на днях ниточка появилась. По этой зацепке завтра пойду мадам Хазанович шустрить.

— Давненько старая Выпь не появлялась на свет. Таилась.

— Таилась, но делишки свои не бросала. Вот и навещу ее завтра… Заходи.

Никонов распахнул дверь своего кабинета. Сидевшая на диванчике у стены женщина встрепенулась, поднялась. Викентий Павлович был разочарован. Признаться, он ожидал увидеть женщину, ради которой Захарьев мог оставить Ксению Владимировну. А тут перед ним была явная простолюдинка, да еще и пожилая. Испытав разочарование, Петрусенко в то же время и обрадовался: нет, здесь явно не любовная интрига. Госпожа Алисова и в самом деле была из бывшей прислуги. Не так давно она приобрела небольшой дом и теперь сдавала жилье квартирантам. Месяц тому у нее поселился Захарьев. Квартирант оказался буйным: то приводил домой приятелей и девиц, то сам исчезал на несколько дней и появлялся уставший да испитой. Скоро он, видимо, прокрутил все свои сбережения, а, может, и влез в долги. Сам ли тогда придумал, или кто из дружков подсказал ему «оригинальный» способ добычи денег. Он написал в полицию заявление о том, что в его отсутствие, когда была дома одна хозяйка, у него из чемодана пропало 275 рублей. «Или добровольно верни деньги, или тебя арестуют, в тюрьме сгниешь», — такой выход он предоставил хозяйке. Женщина испугалась и согласилась. В полицию пришла за удостоверением личности: без него в банке денег не выдадут. По счастливой случайности попала к младшему следователю Никонову. А тот, услышав фамилию и имя квартиранта, заставил ее все рассказать, убедив, что поверит ей и поможет. И теперь госпожа Алисова вновь повторила свой рассказ уже для Петрусенко.

Выслушав женщину, Викентий Павлович посмотрел на Никонова. Они друг друга поняли: что-то не похож нарисованный образ на помещика Захарьева — бывшего офицера, богача… А там — кто знает.

— Скажите, какой он из себя — ваш квартирант?

— Молодой, белобрысенький, высокий. Шумный очень… — Женщина с надеждой глядела на Петрусенко.

— А где он сейчас?

— Да дома должен быть. Я как уходила, он опять завалился.

— Вот и ладненько, — подхватил Никонов. — Сейчас мы и съездим к вам, познакомимся. Мы давно хотим с ним повидаться!.. Я к дежурному, за коляской, да, Викентий Павлович?

— Гони, — сказал Петрусенко с внезапной хрипотой в голосе. — Поглядим…

Вслед за хозяйкой они прошли первую комнату — небольшую залу. Женщина замерла у второй двери, прислушалась и мелко суетливо закивала: да, он там!

На кровати с высокими железными спинками, поверх скромного, но чистенького покрывала, лежал человек — одетый, но без сапог, которые валялись тут же, наспех сброшенные. Затхлый дух спиртового перегара заставил Викентия брезгливо помахать ладонью у лица. Спящему было года двадцать три от силы. Оба следователя недолго рассматривали его торчащий кадык и полуоткрытый рот. Петрусенко кивнул, и Никонов, шагнув вперед, резко стукнул ногой по кровати:

— Вставайте, господин неизвестный!

Молодой человек подскочил. Он уже не был пьян, но и не протрезвел до конца, спросонья не понял — кто и зачем его будит. Сидя на постели, он смотрел на стоящих перед ним людей, моргая и бормоча:

— А? Что? Чего надо? Кто такие?

Но те не отвечали, а переговаривались между собой:

— Ну, как он тебе?

— Хорош! Сразу видно — именитый дворянин!

— Еще бы, аристократ!

— Да к тому же улан!..

Но тут один из них, помоложе, повернул голову и спросил:

— Вы писали заявление в полицию? Об ограблении?

Сидящий на постели обрадовался: наконец-то он понял, что к чему.

— Да, господа! Писал я! Хозяйка меня обокрала!..