Мефодий Буслаев. Первый эйдос - Дмитрий Емец

Ярос грузно завалился вперед, подогнув шею. Мефа сбросило,протащило по камням… Все еще не понимая, что случилось, Буслаев вскочил, тщетнопытаясь нашарить оружие или хотя бы отбежать, но упал. Тело яроса ещепродолжало дергаться. Последним затих хвост.

Тобул подошел, деловито толкнул яроса ногой и склонился надним с серповидным клинком. Когда минуту спустя он распрямился, в руке у негобыло крупное, с хорошую дыню, сердце. Ната мутным взглядом посмотрела насердце, продолжавшее сокращаться в руках у стража, и, позеленев, согнулась.

Тобул подошел к Мефу и с размаху вложил в его ладоньбрызжущее кровью сердце.

– Отнеси его Лигулу! – сказал он и пошел прочь.

Туман рассеялся. Мефодий увидел, что страж ищет и поднимаетпротазан и «утреннюю звезду».

– Мне очень жаль… – сказал Меф. Тобул даже неповернулся, лишь закаменел спиной.

– Иди! – повторил он.

Меф не запомнил, как возвращался. Помнил только, что шел ондолго. Мертвый ярос лежал почти у горловины. По случайности смерть засталачудовище там, где они увидели его впервые. Откуда-то взявшиеся гвардейцы иегеря расступались, пропуская Мефа. Даже грузный Барбаросса, хмыкнув, шагнул всторону.

Перешагивая через две ступени, Меф поднялся к креслу. Гервегпоспешно отодвинулся, чтобы его не забрызгало кровью. Лигул беспокойнозавозился. Глава Канцелярии показался Мефу неожиданно маленьким, скукоженным,похожим на куль с тряпьем.

Мефодий прошел мимо него и уронил сердце к ногам Прасковьи,смотревшей на него с любопытством. Тяжелое сердце глухо шлепнулось о камни,сократилось в последний раз и затихло. «Просто шмат сырого мяса!» – подумалМеф.

– Это тебе, держи! – сказал Буслаев и усталоповернулся, собираясь уйти.

– Обожди! Ты забыл получить награду! – неожиданноуслышал он голос горбуна.

Меф безразлично махнул рукой. Он не обернулся бы, непрозвучи в голосе Лигула злорадство. С неожиданной резвостью горбун вскочил,схватил сердце яроса и рассек его кинжалом. Кинжал на что-то наткнулся, и Мефуслышал неприятный звук.

– А вот и твой дарх, который ты так любезно пыталсяподарить Прасковье! – горбун довольно осклабился, что-то поддеваязазубриной.

Блеснула залитая кровью сосулька. Спираль гипнотическидвигалась, вкручивалась в мозг, подчиняла. Мефодий опустился на колени. Непотому, что пожелал этого – голова вдруг закружилась, и он понял, что иначеупадет. Мир перед глазами смазался в тусклую акварель. Горбун шагнул к нему,поднимая руки. По щеке Мефа скользнула цепь. Ледяная тяжесть легла ему на шею.

Меф не мог оторвать от дарха взгляда. Медленно и мучительновращаясь, сосулька, казалось, пыталась вкрутиться ему в грудь и извлечь из неенечто, надежно укрытое.

По губам Лигула скользнула понимающая улыбочка. Он,казалось, отлично знал, что происходит.

– Год назад я попросил егерей выследить крупного яросаи пустить ему в сердце стрелу, использовав выбранный для тебя дарх какнаконечник. Дарху полезно напитаться кровью низшего даймониума. Да и даймониумуэто не доставляло особых мук. Эти твари исключительно живучи.

Меф слышал его слова, но не понимал их. Боль растворяласмысл. Он пытался рывком встать, но всякий раз падал на колени, понимая, какжалок сейчас. Его самой большой мечтой было сохранить равновесие. От Прасковьиполыхнуло короткой волной участия. Меф попытался повернуть к ней лицо, но всесмазывалось. Дарх продолжал вращаться. Мефу смутно мерещилось, что его конецпытается изогнуться, как щупальце.

Кто-то подхватил Мефодия под локоть и рывком поставил наноги.

– Разве ты не видишь: он не готов это принять! –услышал Меф гневный голос Арея.

Горбун лицемерно заморгал.

– Тебе известны правила, мечник. Дарх нельзя сдатьобратно. Теперь хочешь ты того или нет, Буслаев, но твой дарх должен получитьпервый эйдос или он заберет твой.

Хорошие люди всегда немного застенчивы. Только по этомупризнаку можно формировать окружение.

«Книга Света»

На улице Ирка внезапно поймала себя на том, что собираетвсех собак. Первыми к ней приблудились два больших кудлатых пса, похожих междусобой, как близкие родственники, только один из них был белый с чернымипятнами, а другой цвета грязного песка. Про себя Ирка назвала их «братики».Метров через триста приблудился третий пес – широкогрудый, мощный, с короткойшерстью. В нем ощущался замес породистого ротвейлера с простой и здоровойдворняжной кровью.

«Ты будешь Качок», – решила Ирка.

Спустя две минуты к ним присоединилась молодая, длиннолапаясобака. Она была поджарая, с виду сильная, но неуверенная и пугливая, споджатым хвостом и опущенной головой. Ирка недолго думая назвала ее «Мошкин».Братики и Качок обнюхали Мошкина и великодушно разрешили ему присоединиться кстае. При этом Качок грозно щелкнул зубами: знай, мол, место! Братики жеостались равнодушны.

После Мошкина подошли еще двое. Один из них – огромный какмедведь, медлительный пес, определенно изготовленный на базе ньюфаундленда. Онбыл в ошейнике, с ухоженной и чистой шерстью. При этом, куда подевался егохозяин, так и осталось неизвестным. Ирка не мудрствуя так и назвала его –«Медведь». С чувством собственного достоинства Медведь мельком обнюхал Мошкинаи, не обращая внимания на остальных, занял место впереди своры. Качок хотелвозмутиться и покачать права, но передумал и только на всякий случай показалзубы.

Квартала через два стая выросла до двух десятков собак.Кто-то присоединялся, кто-то отставал, вспоминая о срочных делах, так что Иркауже не пыталась придумывать им имена. Только отметила, что в стае появился исвой чудик – нелепая дворняжка с короткими лапами и неожиданно толстымтуловищем, которое животом почти цепляло землю. Чудик жался сзади, и всякая новаясобака считала своим долгом рявкнуть на него, упрочивая свою власть. Чудик былтакой нелепый, что даже Мошкин приободрился и ощутил себя почти героем.

Если первое время Ирка еще сомневалась, что собак собираетименно она, то вскоре сомнения исчезли. Свора существовала автономно, сама посебе, но вместе с тем в тесной связке с Иркой. Псы бежали сзади, напочтительном удалении, не пытаясь приблизиться, но особо и не отставая. Иркиноглавенство признавалось по умолчанию. Куда бы она ни поворачивала, свора следовалаза ней. Не след в след, порой отставая, чтобы погнаться за кошкой или облаятьпрохожих, но все же определенно признавая, что она главная.

«На охоту идут, а я у них вожаком!» – поняла Ирка.