Хокусай. Манга, серии, гравюры - Ольга Николаевна Солодовникова

картине мира оказывается не швыряемой щепкой, умирающей от страха и отчаяния, а естественным элементом непостоянства природы. Рыбаки Хокусая почтительно кланяются мощи стихии; они как бы поддаются, склоняясь и замирая в бездействии, но на деле они просто стараются вписаться в ситуацию и выйти победителями. «Большая волна» может быть названа воплощением японского представления о философии жизни – о быстротекучей, бренной и прекрасной переменчивости мира (укиё).

Как бы то ни было, Хокусаю непостижимым образом удалось создать беспрецедентно цитируемое и репродуцируемое произведение искусства. Ее общеизвестный статус проявляется и в товарах, которые продаются сегодня в магазинах, – это кружки, ручки, сумки, подносы, пазлы, магнитики на холодильник, материя для протирки линз, украшения и так далее. Для французского композитора-импрессиониста Клода Дебюсси эта картина послужила толчком к написанию симфонии «Море». А сама волна была изображена на обложке нотного стана. Известная японская модельер Ханаэ Мори использовала «Большую волну» в коллекции 2003 г.

Точно известно, сколько стоила такая гравюра в начале XIX в. Двадцать мон, что ненамного больше стоимости двух мисок лапши. Немногие знают, что Хокусай создал несколько вариантов этого сюжета, однако популярным стал только один. Существует более поздний вариант 1834 г., где отсутствуют лодки, а волна развернута в другую сторону.

Начиная с 1630-х гг., Япония практически не общалась с остальным миром. Для иностранцев был открыт лишь один порт – Нагасаки, куда заходили суда голландской Ост-Индской компании. Через эту брешь в Японию проникли образцы европейской живописи, глубоко потрясшие современника Хокусая Сиба Кокана. «Изображать реальный мир – значит писать вещи такими, какими они видятся. Ни одна школа, кроме западной, не способна создавать такие достоверные произведения». Кокан изучал европейские гравюры и повторял их на свой манер. В результате он выработал смешанный стиль, в котором стал писать на традиционные японские темы. К примеру, пейзаж курортного острова Эносима недалеко от Токио он написал маслом. Японским живописцам эта западная техника была совершенно неведома. Там на переднем плане на берег набегает волна, и форма у нее довольно угрожающая.

Хокусай в свое время несомненно видел эту картину. Она была выставлена в храме в Эдо. Вскоре после этого Хокусай изобразил очень похожую сцену. Он нарисовал пляж Эносима с группой нарядных горожан. А прямо у них за спиной к берегу приближается еще более заметная, более преувеличенная и довольно страшная волна. С этих волн в общем-то и начинается «Большая волна».

Задолго до того, как Хокусай оказал влияние на западное искусство через Ван Гога и импрессионистов, он сам перенял западную технику глубокой перспективы. Эту технику он широко применил в этой самой известной в Японии серии гравюр. Есть сведения, что он изучал перспективу по голландским гравюрам и делал с них наброски. Даже названия гравюр он стал писать горизонтально, а не вертикально, сверху вниз, как в Японии. Кроме того, он начал помещать гравюры в декоративные рамы в подражание рамам западных картин.

Следующие 30 с лишним лет море будет постоянно появляться в его работах. Правда, некоторые наброски волн выглядят вполне мирно. Но чаще – это волны грозные, тревожные, плохо гармонирующие с беззаботным миром укиё-э, который обеспечивал его семье покой, еду и достаток. Особенно часто штудии волны встречаются у Хокусая в «Манга», к примеру гравюры «Набегающая волна» и «Убегающая волна» (выпуск II, л. 24–25). Но пока это еще были поиски, которые приведут позднее к созданию знаменитой гравюры.

Отражение в этих гравюрах повседневной жизни (земледельцы, рыбаки, их жены, слуги) выгодно отличало работы Хокусая от произведений других художников. Почти на всех 36 видах присутствуют люди. Предпочтение отдается миру труда, труда обыкновенных людей. Их фигуры представлены на фоне пейзажа с неизменно выступающей вдали горой Фудзи. Помещая на первом плане людей, художник показывал их в постоянном движении, подчеркивал повседневность их действий. Это обитатели ремесленных кварталов. Они грубы и нарочито некрасивы, движения их демонстрируют напряженность усилий. Они то тянут тяжелые сети, то пилят огромные бревна, то несут тяжелую поклажу. Но в каждом листе – постоянное присутствие спокойного силуэта Фудзи, то далекого и еле проглядывающего сквозь нагромождение досок, то отчетливо выступающего на горизонте, то занимающего большую часть листа. И вдруг среди этих идиллических благостных пейзажей – образ надвигающейся гибели и крушения – Большая волна. Хокусай вложил в эту картину немалую долю своей личности. В некотором смысле это почти автопортрет, а возможно, здесь снова нашли свое выражение постоянные мысли Хокусая о долголетии и о смерти, об обреченности. Ведь Хокусай много размышлял о своем положении и о близком конце жизни. Или же намекал на то, что погоня за удовольствиями бренного мира столь же мимолетна, что рядом всегда таится опасность, будь то землетрясение, извержение вулкана или разорение из-за внука-транжиры.

В это время в Эдо работало 600, а то и больше художников и свыше 400 издателей. И обойти соперников как раз помогает заграничная синяя краска «берлинская лазурь», которая долго не выцветала. В палитре – новый глубокий оттенок, за плечами – опыт изображения волн, желание изображать простых людей и размышления о смерти. С этим багажом Хокусай и приступил к созданию шедевра. Поскольку при создании гравюры чистовой рисунок уничтожался, «Большая волна», непосредственно нарисованная Хокусаем, не сохранилась.

Чтобы новые гравюры лучше продавались, надо было восстановить славу Хокусая. Но за десять лет до создания этой серии он передал свое имя любимому ученику, как это было принято, а сам использовал мало кому известный псевдоним Иицу. Чтобы вернуть прежнее имя, как того хотел издатель, художнику пришлось писать «бывший Хокусай, теперь Иицу», то есть после долгого перерыва в работе заново представляться публике.

Полагают, что на гравюре изображен вполне конкретный пейзаж, – вход в Токийский залив, оттуда видна Фудзи, и там бывают высокие волны. Это место даже сейчас считается сложным для кораблей.

С лодок, которые изобразил Хокусай, не только ловили рыбу, на них же улов доставляли в столицу. В каждой лодке по восемь гребцов, обычно достаточно четырех. Вероятно, они мчатся по морю очень быстро. У них есть причина торопиться. Художник дает подсказку – размер снежной шапки Фудзи показывает, что сейчас весна, а весна – время ловли тунца. Тунец первого улова считался в Эдо исключительным деликатесом, он высоко ценился. За весеннего тунца богачи давали столько, сколько простолюдин зарабатывал за полгода.

«Большая волна» имела у покупателей огромный успех. Да и всей серии «Тридцать шесть видов Фудзи» суждено было стать культовой, у нее появились последователи среди современников Хокусая, ею вдохновлялись и в XX веке. В 60-х гг. XIX в. еще один известный японский