Проклятая амфора - Мария Владимировна Цура

ваших с Ксантией подвигах. Похоже, вы постоянно ищете неприятностей. Без вас в нашем городе стало удивительно спокойно: ни убийств, ни заговоров. Что касается меня, то жизнь так и сыплет подарками! Я уже почти договорился о покупке соседней виллы, но это не главное. Я встретил прекрасную девушку. Ее зовут Теодора, она само совершенство, и мы скоро поженимся! Мама, конечно, недовольна, но чего еще от нее ожидать? Я надеюсь, нет, я настаиваю, чтобы ты немедленно закончила дела в Аполлонополе и вернулась домой к нашей свадьбе. У тебя есть ровно месяц. Уверен, ты полюбишь Теодору так же, как я – всем сердцем. Ах, да, твою подругу Ксантию я тоже приглашаю – Диофан очень высокого мнения о ней.

– Как любезно с его стороны, – хмыкнула Ксантия. – Хотя, зная твоего дядю, можно смело заявить, что он стал значительно мягче и добродушнее.

– Никандр пояснит нам более доходчиво, что там происходит, – хихикнула Глафира и раскрыла последний папирус.

От Никандра Глафире привет. Если ты до сих пор в Аполлонополе, советую задержаться. Здесь такое творится – словами не описать. Соген влюбился в молодую женщину и увел ее у Сарды, ты наверняка его помнишь – я пришил ему палец несколько лет назад. Перс разозлен до крайности и грозит Согену расправой – не напрямую, конечно, ведь только идиот способен конфликтовать с начальником полиции, но ходят такие слухи. Горожане уже разделились на два лагеря: одни сочувствуют Сарде, другие – твоему дяде.

Теодора – женщина красивая, вежливая, но какая-то таинственная и не вполне искренняя. Ты знаешь, я не склонен к предвзятости, и отношусь к невесте твоего дяди с настороженностью вовсе не потому, что у нее дурная слава. Просто она из тех людей, которые много болтают и смеются, а в глазах – ни искорки веселья. Понимаешь, что я имею в виду? У меня предчувствие, что Согена ждут большие неприятности из-за этой девицы. Я попробовал деликатно намекнуть ему, что надо держать ухо востро, но он только бессмысленно улыбается и витает где-то в облаках.

От Лидии тоже нет толку: ее заботит лишь собственная репутация, а не судьба сына. Готов поспорить, она и от тебя потребует что-нибудь предпринять, чтоб избавиться от неугодной невестки. Сложность в том, что влюбленные никого не слушают: чем больше семья и друзья будут давить на Согена, тем скорее он со всеми рассорится, и тогда его некому будет защитить, если Теодора действительно что-то замышляет.

Мне жаль, что письмо состоит целиком из тревожных вестей, но я считаю, ты должна знать, что тут происходит. Надеюсь, ты и Ксантия здоровы.

– Надо поскорее разобраться с амфорой и вернуться в Арсиною, – сказала Глафира обеспокоенно. – Мне это не нравится.

Ксантия посмотрела на нее и испытала странный прилив жалости и душевной боли, не свойственный ее спокойному, ровному характеру. Она задалась вопросом: если бы Глафира собралась замуж за неподходящего человека, поспешили бы родные ей на выручку? Скорее всего, бабушка вычеркнула бы ее не только из завещания, но и из памяти, а дядя, хоть и проявлял некоторую заботу, сказал бы что-то вроде: «Пусть делает, что хочет» и выбросил бы проблему из головы.

Это напомнило Ксантии ее прошлую жизнь: людей, за которыми она была готова последовать в огонь и воду, а они не собирались платить тем же. «Ты всегда в моем сердце», «покойся с миром», «я никогда тебя не забуду» – такими эпитафиями ее проводили в последний путь и невозмутимо продолжили свой. Она и Глафира – одинокие люди, которых никто никогда не любил по-настоящему. Кроме одной личности, разглядевшей в них нечто особенное.

Глава 15. Благодарность

Маленький рукотворный оазис дышал покоем. Сквозь широкие кроны пальм и нильских акаций почти не пробивался солнечный свет, изумрудный полумрак окутывал старинный высокий обелиск с иероглифической надписью: «Здесь Сенусерт, сын Солнца, захватил в плен 650 нубийцев, разбил их войско и поверг в прах военачальников». Ниже кто-то приписал углем несколько слов, а потом стер их. Остались только заглавные буквы: Э, Г, Ю, последняя совсем свежая, не запыленная. Ксантия отпустила коня и уселась на каменную ступень памятника, задумчиво склонив голову.

– Ты знала, где меня искать, – прошептал кто-то над ее ухом.

– Это было нетрудно – ты продолжаешь околачиваться у мест значимых сражений.

– Старые привычки умирают медленно, – усмехнулся голос. – Но ты могла просто позвать.

– У тебя больше нет имени, а твой новый пышный титул оставим почитателям.

– «Владыка мечей» звучит впечатляюще, не правда ли? На твоей родине меня зовут Немир – это гораздо короче.

Теплые сильные руки осторожно легли ей на плечи. Она продолжала сидеть неподвижно, не делая попыток высвободиться.

– Итак, ты меня нашла. Что дальше? Хочешь снова устроить драку? Я не против подставить горло под твой меч, если тебе станет лучше.

– Вообще-то… – она немного помолчала, вздохнула и продолжила. – Я пришла поблагодарить тебя. В конце концов, ты спас мне жизнь.

– Но проблема в том, – его губы почти коснулись ее уха. – Что это сделал я, а не кто-то из твоих близких, да?

– Я не должна была винить тебя в их бездействии.

– Люди способны простить многое: неосторожные слова, жестокие поступки, но они никогда не прощают тех, кто открывает им неприглядную правду. Можешь продолжать ненавидеть меня, если пожелаешь, главное, что ты жива.

– Я не испытываю ненависти. Иногда ты проявлял себя с лучшей стороны, и я многим тебе обязана. Но кроме этого были еще осажденные города, убитые люди, изощренные ловушки и шантаж. Поэтому я не могу доверять тебе в полной мере – рано или поздно ты не устоишь от соблазна выкинуть какой-нибудь трюк в старом стиле.

– Осажденные города? – воскликнул Владыка мечей с притворным возмущением. – Я помню лишь один, и, кажется, ты с блеском вышла из ситуации. Если кто-то и пострадал, так только моя гордость.

На губах Ксантии мелькнула улыбка. Она откинула голову назад, и Владыка мечей провел рукой по ее волосам.

– Знаешь, что меня удивляет? Ты спас Глафиру и не превратил ее в одного из своих воинов. Хотя из несмышленого младенца можно воспитать кого угодно.

– Я не хотел портить ей жизнь.

– Почему тебе есть дело до ее жизни?

– Понятия не имею, – соврал он. – Наверное, я стал жалким подобием самого себя, вот и проявил слабость. Она была чудесной малышкой, которую бросили родители.

Ксантия резко повернулась к нему и с любопытством заглянула в темные глаза. Их мягкий блеск внезапно рассеялся, уступив место колючей насмешливости.

– Минутное помутнение – ничего более, – в его голос