Семь способов тебя завоевать - Кристин Уокер

Я знала, он хотел, чтобы я отреагировала так, будто эти наказания нелепы, но меня не проведешь.

– Неплохо для начала, – улыбнулась я.

Отец издал саркастичный смешок:

– Для начала? А что еще ты придумала?

Я подобралась и расправила плечи.

– Думаю, ты должен отменить «Гонку старшеклассников», – приподняв подбородок, сказала я.

Настала очередь папы раскрыть рот.

– Что? Ты шутишь?

– С нее все началось, пап. Если бы не «Гонка», этот парень никогда бы не сфотографировал меня, а значит, ничего бы не произошло. Видишь, как легко может выйти из-под контроля охота на мусор. Какими подлыми могут стать участники. Ты не думаешь, что с твоей стороны несколько бессердечно и легкомысленно позволить этому продолжиться? Что подумает школьный совет, когда узнает, что над твоей дочкой издевались в школе, а ты ничего не сделал? – Я была более чем уверена в своей победе.

Отец втянул воздух носом и громко выдохнул, выпустив воздух из-за щек.

– Понимаю, о чем ты говоришь… – пробормотал он. – Я просто… отмена гонки точно испортит отношения с учениками. Эта традиция существовала здесь столько, сколько я себя помню. Некоторые из членов школьного совета выросли здесь и сами принимали участие в «Гонке старшеклассников».

– Да, и это происходило в те времена, когда не было Интернета и люди не уделяли вопросу насилия столько внимания. Когда после слов «Дети – это дети» на любые издевательства закрывали глаза. Это твой шанс продемонстрировать серьезность своей политики нулевой терпимости. Это создаст прецедент. Снизит количество издевательств в будущем. А твое бездействие обратит на это еще больше внимания. «Добро пожаловать в Эш-Гроув, здесь вы можете издеваться даже над дочкой директора, и вам за это ничего не будет».

Должна признать, что я не планировала выкладывать свои аргументы в таком ключе. Раздувать из этого такую грандиозную проблему. Занимать твердую позицию и бросать вызов отцу в решении такого серьезного вопроса. Эти слова просто вырвались у меня, но я не могла отрицать, что в чем-то права. И папа тоже не мог.

Он потер руками искаженное гримасой лицо:

– Мне нужно немного подумать об этом. – Папа отвернулся. Поправил несколько бумажек на столе. – Мне нужно подумать.

– Хорошо, – сокрушенно вздохнув, ответила я.

Не слишком ли далеко я зашла? Но имеет ли это значение, раз я добилась желаемого?

Отец присел на свой стул и несколько раз со скрипом качнулся на нем. Скрестил руки на коленях. Мне показалось, он ждет, что я скажу что-нибудь еще.

– Ты сегодня идешь в «Шэди Эйкес»? – спросил он.

Я с радостью сменила тему:

– Отправлюсь туда прямо сейчас.

– Хорошо. Увидимся дома. – Папа улыбнулся. – Езжай осторожнее.

– Как всегда, – улыбнулась я в ответ.

Но мою езду осторожной никак не назовешь.

Я вышла от папы с чувством поражения. Это было странно, так как обычно я одерживала победу, умело отстаивая свою позицию. Мне нужно было услышать дружеский голос, поэтому, оказавшись за школьными дверями, я в ту же секунду достала iPhone и набрала номер Тары. Она пропустила приветствие и сразу же перешла к делу:

– О господи, ты жива?

– Едва ли. Это было жестоко.

– Мне так жаль, Би. Жаль, что я не с тобой. Представь, что я крепко обнимаю тебя.

– Мне тоже жаль, что тебя здесь нет, ты бы подвезла меня до машины. На этой парковке не менее восьми сотен квадратных километров.

– Понятно, теперь я знаю, что все плохо, потому что ты преувеличиваешь, только когда расстраиваешься. Что стряслось?

– Ох, знаешь, это была обычная расправа над новичком.

– Они грубили тебе?

– Когда переставали игнорировать мое присутствие.

– Вот маленькие подонки. Фу, поверить не могу, что тебе приходится ходить в эту школу! Это как дурной сон.

– И не говори. Слушай, Ти, мне пора ехать на работу. Хочешь, соберемся позже и я посвящу тебя во все кровавые подробности?

– Конечно. В ресторанном дворике?

– Отлично.

Мы договорились о встрече в торговом центре и закончили разговор. Я забралась в машину и поехала к «Шэди Эйкес». В этом доме для престарелых я работала с девятого класса. Поначалу лишь потому, что знала – когда-нибудь это будет плюсом для поступления в колледж. И в «Шэди Эйкес» не так уж и плохо, когда привыкаешь к вездесущему аромату антисептика и несвежей мочи. Моя работа – разговаривать с постояльцами или играть с ними в карты, разыгрывать бинго, выкатывать их ненадолго на улицу. Это на самом деле забавно.

Но настоящие причины моего волонтерства все эти годы – миссис Фрэнни и миссис Эулалия. Фрэнсис Кэлхун и Эулалия Джонс. Две причудливые соседки девяноста с чем-то лет, которые проводят остаток своих дней, постоянно пререкаясь и заклевывая друг друга почти до смерти. Они просто бомбы.

Будь такая возможность, они бы спорили и о цвете неба. Каждый понедельник я с легкостью слышала их с другого конца коридора, минимум за двадцать шагов до их двери. Сегодняшний день не стал исключением.

– Я устала слышать об этом каждый чертов день! – Это была миссис Фрэнни. – Если я еще хоть раз услышу про то, как ты маршировала по Бирмингему с доктором Кингом[5], я вылезу из этой кровати и промарширую по твоему черепу!

– Ну, извините, миссис Белизна! – Миссис Эулалия говорила с ярко выраженным южным акцентом. – Простите, но так уж получилось, что я горжусь тем, что сделала хоть что-то, чтобы изменить этот мир в лучшую сторону!

– О, ты не меняла ничего, кроме больших старых трусов. Но даже этого ты больше не делаешь. Так что подтяни свои памперсы и молчи.

– Я не буду молчать! И не стану делать это лишь потому, что этого захотела белая леди! И никто мне не указ!

– НИКТО! Иисус Христос, неужели ты так и не научишься говорить на английском до своей смерти? Которая, как я надеюсь, наступит с минуты на минуту.

– Даже не смей упоминать имя Господа всуе, злобная женщина! Убери из своей речи имя Господа Иисуса. И конечно, из своего сердца. Если оно у тебя есть, в чем я очень сомневаюсь.