Римская Галлия - Фюстель де Куланж

слабых членов общества. Человек, который не был ни друидом, ни всадником, был ничем в государстве и не мог совсем рассчитывать на защиту последнего. Законы плохо оберегали его, общественные власти за него не вступались. Если он оставался одиноким, предоставленным собственным силам, для него исчезала всякая гарантия, которая обеспечивала бы свободу его личности и давала бы ему спокойно пользоваться своим добром.

Такая слабость государственных учреждений породила обычай, который сильно поразил внимание Цезаря, и автор старательно отметил его. Люди бедные и немощные искали покровительства y человека могущественного и богатого, чтобы приобрести возможность жить в мире и получить охрану от насилий[146]. Они вступали в подчинение к нему в обмен на оказываемое им покровительство. Они как бы отдавали ему себя и с тех пор принадлежали ему безраздельно. Хотя они по закону не обращались в рабство, но покровитель имел столько же прав над их личностью, как если бы они были настоящими рабами[147]. Он был их господином, они – его слугами. Язык галлов обозначал их термином aмбактов[148]; Цезарь называет их клиентaми, a это слово на латинском языке выражало понятие очень тесной зависимости[149].

Автор выставляет описываемый им особый вид ассоциации как очень распространенный по всей Галлии. Он говорит, что цель, которой данное учреждение служило, заключалась в том, «чтобы простой народ всегда находил для себя опору»[150]. Здесь не идет, однако, речь о таком сообществе, в котором люди равные взаимно поддерживают один другого. Мы встречаемся тут с союзом слабых и сильного. Слабый обрекает себя на покорность; сильный повелевает столько же, сколько охраняет. Власть покровителя почти безгранична: «он решает все и обо всем произносит свой приговор»[151]. Такие вожди-патроны не избирались, по-видимому, всеми клиентами сразу в один и тот же день, как коллективною группою. Каждый в отдельности сам по себе отдавался под руку такому начальнику. Понятно, что подобное индивидуальное и добровольное закабаление слабого люда естественно совершалось в пользу того лица, которому удавалось приобрести в стране наибольшее значение, за которым рождение, состояние или военная доблесть обеспечивали одно из первых мест в племени. Так как слабые заботились единственно о том, чтоб получить покровителя, они обращались к тому, кого считали наиболее способным их охранять, то есть именно к самому богатому и могущественному человеку в округе. В вознаграждение за такой патронат они вступали к нему в подчинение. Опекаемые становились клиентами, то есть подданными. Так между слабыми и сильным заключалось нечто вроде договора. Они постольку обязаны были ему повиноваться, поскольку тот их оберегал. Они отказывали ему в покорности, лишь только убеждались, что он не умеет их защитить[152].

Рядом с добровольной кабалой слабого y сильного существовал в галльском обществе еще другой вид также, впрочем, добровольного подчинения воина кому-нибудь из вождей. Всякий знатный и богатый человек мог собирать вокруг себя дружину вооруженных мужей[153]. Эти группы не входили в состав государственного или племенного ополчения; члены их были как бы частными воинами своего начальника. Они сражались не за родину, a за него. Они получали приказания только от него. Они поддерживали его во всех предприятиях и против всех врагов. Они жили с ним, делили удачи и неудачи вождя. Связь, которая соединяла их с ним, укреплялась священною клятвою, обладавшею необычайной силою: они «посвящали ему себя»[154]. Поэтому им никогда не дозволялось покидать его. Чтобы спасти его жизнь, они жертвовали своею. Если он погибал, клятва их запрещала им переживать его[155]. Они должны были умереть около его трупа, или, как рабы его, предать себя сожжению на его костре[156].

Сила галльского вождя измерялась количеством людей, которые были таким образом привязаны к его особе. «Тот могущественнее всех между ними, – говорит Полибий, – кто насчитывает в своей свите наибольшее число слуг и воинов»[157]. «Они постоянно воюют между собою, – говорит Цезарь о галльских начальниках, – и каждый из них окружает себя толпою амбактов и клиентов, число которых растет вместе с его богатством; они не знают другого способа достижения могущества»[158]. «Знатные употребляют свои богатства для вербования людей; они содержат и кормят около себя многочисленные отряды конных воинов»[159].

Многие из таких личностей появляются в сочинении Цезаря. Таков прежде всего богатый и знатный гельвет Оргеторикс, собравший раз в одно место отовсюду до 10 000 слуг, которые составляли его частный дом (familia), не считая бесчисленного количества клиентов[160]. Таков далее эдуй Думнорикс, также чрезвычайно богатый, который содержал на свои средства целый отряд всадников[161]. Таков еще аквитанец Адиатун, который насчитывал около себя не меньше 600 «предавшихся» ему людей[162]. Таков и Луктерий, y которого целый город находился «в клиентной зависимости»[163]. Таков, наконец, Верцингеторикс, который уже в самом начале своей деятельности мог составить из одних своих клиентов настоящее войско[164].

Легко понять, насколько этот институт клиентелы противоречил нормальным учреждениям государства и как много смуты вносили клиентские отношения в их правильное функционирование. Люди, обладавшие таким громадным могуществом, редко являлись покорными гражданами. Они могли, как Оргеторикс, восстать против общественной власти и поставить себя выше законов, или, как Верцингеторикс, силою изгнать целый сенат и забрать в руки правление[165]. Законы и избранные должностные лица были менее сильны, чем эти могущественные магнаты, за которыми следовали с безграничною преданностью тысячи слуг и воинов. Каждый из них являл из себя подобие монарха внутри республики. Эдуи признались раз Цезарю, что власть их сената и магистратов парализована волею одного Думнорикса[166]. Если появлялись y одного и того же народа два подобных вождя с одинаково многочисленной клиентелой, то неизбежно возгорались междоусобные распри[167]. Если же поднимался только один, то в его власти было низвергнуть республику и установить монархию[168].

Глaвa пятая

О демократических элементах в галльском обществе

Когда внимательно вглядываешься в картину, которую дает Цезарь о быте галлов, наталкиваешься на некоторое противоречие в ней. В главе, где автор дает описание общей системы государственных учреждений галльских народов, он утверждает, что форма правления была y них повсюду аристократическая, что друиды и всадники одни имели активное значение в государстве; простой же народ, находившийся почти в рабском состоянии, не принимал никакого участия в делах общественных. Но в главах, где римский историк просто повествует о событиях, он наводит на мысль, что и народу принадлежало некоторое значение, так как честолюбивые люди часто стремились приобрести его расположение[169]. Несколько раз Цезарь рассказывает, как