Пастухи на костылях - Вадим Еловенко

А Илья был тщеславен. Он хотел быть признанным. Он может, только ради этого и согласился на то самоубийственное задание по переходу в соседнее государство, карательную террор-акцию и возвращение обратно. Он хотел славы. Он жаждал ее.

Он ведь сам поехал на войну. Сам захотел подвигов. Все что произошло с ним с двадцати одного года, он выбрал сам. И если в училище ВДВ его определил отец, так сказать в продолжение традиций, то вот по выходу из него Илья заправлял своей жизнью сам. Когда поступило предложение перейти в военную разведку, он сам согласился никто не давил. Когда искали людей на Кавказ, он первый написал рапорт. Когда предложили возглавить карательный отряд, он даже не думал, согласившись.

Иногда Илье казалось, что это он сам выбрал ту дорогу, которой повел в последнем задании обратно своих бойцов. Что не в штабе ему наметили маршрут, а он сам. Он сам выбрал и сторону дороги, по которой пойдет. А ведь пойди он по бездорожью, и еще бы служил и, наверное, новое звание получил. Был бы уже подполковником. Сменил бы полевую службу на мягкое кресло штаба. Или в лагерь подготовки ушел работать инструктором. Но он сам выбрал. А мягкое кресло было ему и не нужно. Ему были нужны ТАКИЕ звезды на погонах, чтобы уже можно было самому задавать тон в этой армии-недоразумении. И для этого звезды и ордена очень могли пригодиться. Он не хотел себе штабной работы. Он не хотел связями вырваться наверх. Он хотел делом доказать что он лучший! Ну и додоказывался.

То, что он нарвался на засаду, было, в общем-то, в чем-то закономерно. За всю компанию по разгрому вновь полезших боевиков ни царапины… не могло же так вечно продолжаться. Обидно было другое. До техники, что ждала их, чтобы забрать с перевала оставалось не больше полукилометра хода. Вот это действительно было обидно, до зубовного скрежета. Они расслабились и поплатились. Это еще хорошо их добивать не стали. Просто подорвали и ушли в «зеленку». Уцелевшие бойцы авангарда и прикрытия смогли вызвать вертушки смогли добраться и до техники. В общем, с кортежем возвращались, можно сказать. С помпой.

А дальше как положено неудачникам — госпиталь, редкие приходы товарищей. Бананы, апельсины, соки от правительства в каждый приезд очередного столичного чиновника. Каша, несладкий чай, пахнущий плесенью белый хлеб в обычные дни. И конечно уколы, осмотры, перевязки. Снова уколы, осмотры, перевязки. И так три месяца. А потом трость, направление, военные кассы, билет домой… обворованная квартира с забитой ЖЭСом дверью. Кровать без постельного белья. Ведь даже его зачем-то вытащили. И глухая непроницаемая тоска по чему-то большему, что могло быть, но не случилось…

Войдя в квартиру, Илья буквально кожей почувствовал странный воздух своего обиталища. Вся квартира как некое желто-зеленое, под цвет обоев, чудовище готовилось его проглотить и напитать своей такого же цвета тоской. Брезгливо скорчив гримасу, Илья переступил порог и, не задерживаясь, проковылял на кухню. Положил на подоконник пакет с продуктами и раскрыл настежь окно. Разбавляя желто-зеленую затхлость, в квартиру ворвался ветер голубых небес и живые звуки улицы.

— Вот так будет лучше. Так будет правильно! — Сказал Илья, сам себе утвердительно кивнув. Он уже привык сам с собой дома разговаривать. Неторопливо рассуждая, что же он там купил, Илья стал разбирать пакет.

Холодильника в квартире не было и потому из продуктов, он предпочитал покупать только то, что не испортится быстро. Макароны стали его обычной пищей. Но если кто-то посочувствовал бы ему, то нарвался бы на неприкрытое раздраженное удивление. Ведь там, в горах они питались, вообще не пойми чем и так нерегулярно, что, чередуя теперь через день макароны с гречкой быстрого приготовления, Илья был почти доволен.

Он еще не потерял надежду на лучшую долю. Он считал этот период просто началом новой жизни, которую тоже надо обустроить, в которой тоже надо научиться жить, как когда-то он учился жить в военном училище. Как он привыкал жить в своем взводе. Как он втягивался в горную жизнь… Это просто очередной этап. За ним будут другие. Надо просто привыкнуть и обустроиться. Психика настоящего военного непобедима. Непобедим и Илья.

И действительно, не смотря на свою непростую ситуацию, он считал себя далеко не проигравшим.

6.

Во времена любых общественных потрясений «наверх» выбивается масса незаурядных людей. От Злодеев из комиксов, до добрых дедов Мазаев с веслом наперевес. Изучать жизнь великих деятелей переломных периодов интересно, поучительно, а главное всегда есть повод для сомнения. А не приукрашено ли тут? Не выдумана ли очередная история о «несравненных заслугах»? Но найдутся единицы среди историков, да и просто любопытствующих, кто всерьез занимается жизнью обычных людей в тяжелые исторические эпохи. Незаметная основа социальной пирамиды, народ, плебс, как еще бы сказать… Все это, мол, недостойно пристального внимания сановитых ученых и дилетантов от истории. Этому есть, наверное, какое-то объяснение. И оно наверняка на поверхности. Кто-то скажет — неинтересно. Кто-то лукавя посетует что недостаточно информации. А кто-то честно в лицо скажет: и чего на это время тратить? Но, по сути, не понимая, что двигало обычными людьми в те странные и переломные времена, нельзя сказать однозначно, почему тот или иной «великий деятель» пришел к власти. Когда кто-то очередной раз говорит что был настрой масс, было желание большего от власти, было недовольство существующим порядком, напомните ему, что во все времена людей интересовали не высокие политические сферы, а банальное приземленное желание хорошо жить. Но никогда народ не стремился эффектно и красочно умирать. Так отчего шли за Наполеоном все новые и новые тысячи? Кто были те люди? Что они ждали от своего вождя? Что им было обещано, если своими штыками армия оборванцев удерживала власть Франции над половиной Европы? Почему они согласились быть пушечным мясом? Неужели они были одурачены, оболванены, а их мозги были просто загажены в то время еще примитивной пропагандой? Одно дело защищать свой дом. Свою страну. Другое дело завоевательные походы.

О том, что шли ради наживы не стоит упоминать. Это не времена викингов или пиратов, где возможностей для безопасной наживы было довольно много. Какая может быть нажива, если речь действительно идет о миллионах погибших, а возможность заработать на этом деле вызывает веские сомнения.

О том, что это был долг гражданина служить своему вождю, лучше не говорите вслух — засмеют. Какой долг у обычного парня начала девятнадцатого века даже без намека на аристократичность? Ему эта война не нужна. У него другие интересы. Впрочем, как и сейчас.

Как же так случалось что горожане, торговцы, лавочники, разночинцы оказывались в рядах «непобедимой армии»? Скажут, что гребли всех и насильно в руки оружие давали? Не поверю. Любой человек с головой знает, как поступить с оружием, если ему его насильно в руки дали и куда-то отправляют без компаса и карты погибнуть за «великую идею».

За всеми этими телодвижениями простого народа кроется и крылось всегда нечто большее. И невольно начинаешь верить Гумилеву в вопросе пассионарности. Ну, вот нашло на людей, что тут еще скажешь…