СМЕРШ. По законам военного времени - Валентин Константинович Мзареулов

стороны. В свою очередь, лейтенант, заведя руку с гранатой за спину, выбирал, куда её кинуть (кругом были люди), но промедлил и взрывом был разорван на куски. Только чудом можно объяснить, что не сдетонировали боеприпасы: машина стояла в центре полкового обоза, и если бы она взлетела на воздух — жертвы были бы огромные.

Небольшой осколок гранаты достался и мне.

Спустя несколько дней я увидел первого пленного немца. Тогда ещё считалось, что в гитлеровской армии есть люди, обманутые пропагандой, или призванные вопреки их воле. Когда пленный сказал, что он — «арбайтер» (рабочий), то к нему отнеслись почти по-дружески, угощали печеньем.

В этот период я вместе с новым командиром полка был вызван к командующему Лужской оборонительной линией генерал — майору. Семашко. Маленького роста пожилой генерал поставил перед нашей группой вызванных командиров задачу — любой ценой удерживать свои позиции. Но того, в чем войска нуждались — поддержки авиацией и танками — не пообещал. Чувствовалось, что он так же, как и мы, ошеломлен высокой активностью противника.

Оперативно обслуживая полк, я принимал участие в мероприятиях по ликвидации среди населения вражеских элементов — бандитов, членов профашистских организаций, бандпособников, которых в Эстонии было достаточно.

Приходилось участвовать в заброске нашей агентуры в тыл противника. Запомнилась заброска красивой и отлично говорящей по-немецки девушки с заданием пробраться в Таллинн и войти в доверие к немецким офицерам. Другому агенту — мужчине поручалось внедриться в одну из эстонских банд, члены которой немцами использовались для шпионажа и диверсий в тылу Красной армии.

Но основной была оперативная работа среди личного состава полка, нацеленная на выявление изменнических намерений, пораженческих настроений, склонности к дезертирству и членовредительству. Учитывалось, что в числе красноармейцев были так называемые «западники» — призванная в армию с началом войны молодежь из областей Западных Украины и Белоруссии, недавно присоединенных к СССР.

* * *

В процессе работы знакомился с любопытными людьми. Запомнился белоэмигрант — священник церкви в деревне Скамья, что на берегу Чудского озера — двухметрового роста старик, в прошлом гвардейский офицер. Его я пытался привлечь к сотрудничеству, но не получилось.

Однажды был задержан по подозрению в шпионаже парень лет 15-ти. Он бродил около наших окопов и что-то высматривал. На допросе невнятно рассказывал, что в Нюрнберге, обучался подрывному делу в «школе мистера Шмидта», где его научили подрывать поезда и ещё что-то в этом роде. Походило все это на бред, доверия он не вызывал. В показаниях путался.

С задержанным пожелал поговорить командир полка, майор Якутович. Заведя за кусты, Якутович вдруг его ударил и спросил по-немецки «Шпрехензидойч?» («Говорите ли Вы по-немецки?»).

Парень ответил что-то похожее на «Я» («да») и о чем-то бормотал.

Вскоре после этого «допроса» в полк приехали два военных корреспондента «Известий» братья Тур, которым Якутович рассказал о его беседе с задержанным. Вечером того же дня назвавшийся диверсантом парень был отправлен для проверки в Особый отдел фронта, где выяснилось, что он — психобольной, сбежавший из Псковской психбольницы и все его показания — бред сумасшедшего.

Никаких вещей, тем более музыкального инструмента, у задержанного не было.

Тем не менее, эта история, сильно приукрашенная, была растиражирована на весь Союз. В опубликованном в «Известиях», очерке братьев Тур «Музыкант из Нюрнберга» задержание психа, назвавшегося диверсантом, было подано, как разоблачение командиром полка Я. (читай — Якутовичем) немецкого шпиона, игравшего на фисгармонии и выдавшего себя тем, что откликнулся на вопрос, внезапно заданный ему на немецком языке. В фисгармонию будто бы была, вмонтирована радиостанция.

А вскоре я реально упустил возможного диверсанта. Проходя мимо группы стоящих на дороге бойцов, я услышал как кто-то выкрикнул «Вон туда диверсант побежал». Тут же увидел бегущего среди толпы человека и бросился за ним. На окрик «Стой, стрелять буду» он не реагировал и сумел в гуще людей скрыться. Стрелять по нему в этих условиях я не мог. Почему его посчитали диверсантом, осталось невыясненным.

В конце августа я был переведен на должность старшего оперуполномоченного в особый отдел 11-й стрелковой дивизии и направлен в 163-й стрелковый полк вместо погибшего при разведке боем особиста.

В рядах 11-й дивизии перенес тяготы нашего позорного отступления из Прибалтики, проходившего под непрерывными бомбёжками и обстрелом. Целыми днями над войсками висел двухфюзеляжный немецкий самолёт-корректировщик, прозванный «рамой», направлявший огонь вражеской артиллерии. Везде шныряли истребители «Мессеры», охотились даже за отдельными бойцами. Под огонь этого стервятника попадал и я.

Рано утром, когда на автомобиле ехал по вымощенному камнем Крикковскому шоссе (Эстония), наша машина была обстреляна «Мессером», который, к счастью, открыл огонь с небольшим запозданием: очередь прошла перед машиной, прочертив дорожку по камням дороги.

Бомбили нас непрерывно и жестоко. Пикирующие бомбардировщики Ю-87, завывая включенными сиренами, забрасывали бомбами наши боевые порядки, тяжёлые бомбардировщики Ю-88 ковровым бомбометанием буквально перепахивали большие площади. От взрывов фугасных бомб ходила ходуном земля. У людей лопались барабанные перепонки, многих контузило. Попасть под такую бомбёжку пришлось не раз. Было страшно, когда видишь, как от самолёта отделяются бомбы и с воем летят, как кажется, прямо на тебя, а затем — сильный взрыв и трясется земля.

Иногда фашистские летчики, забавляясь, бросали пустые железные бочки из — под горючего, которые летели с устрашающим свистом. Бросали и рельсы, бороны, другие предметы. Часто разбрасывались листовки, в основном — «пропуска» для сдачи в плен. В них были заманчивые фотографии обедающих, улыбающихся и довольных обращением в плену красноармейцев. Кидали и листовки со злобными карикатурами и надписями «Бей жида политрука — рожа просит кирпича» или «НКВД — четыре буквы, четыре пули». Для роющих противотанковые рвы под Ленинградом сбрасывались листовки: с издевательскими надписями: «Ленинградские дамочки, не ройте ямочки. Придут наши таночки и зароют ваши ямочки».

Нашей, особистов, задачей было — выявлять бойцов, подобравших листовки — пропуска для сдачи в плен и другие — и проводить соответствующую профилактическую работу.

* * *

На пути отступления наших войск немцами бомбардировались населенные пункты. Ночами было повсюду видно зарево пожаров.

В памяти сохранилась жуткая картина горящего села. Огнем были объяты сразу десятки домов, а на улицах — безлюдно, жители село покинули. Держа наготове автомат, я прошёл по пустынным улицам все село, но никого не увидел.

Немецкая авиация тогда безраздельно господствовала в небе. Редко появлявшиеся наши истребители И-16 — «курносые», отличившиеся в 1936 году в Испании, теперь не могли конкурировать с современными скоростными «Мессершмидтами» и в боевых схватках им уступали.

На фоне происходивших тогда трагических событий были и курьезные случаи. Запомнился такой. С начальником