Между морем и ветром - Иринья Коняева

решили перебраться за границу. Случайный, в прямом смысле слова, вырвавшийся против воли, уточняющий вопрос.

Мечта сама шла в руки. Только вот цена мечты оказалась столь же заоблачной, что и счастье ею обладать.

Квартира полюбилась ему с первого взгляда, и он ни секунды лишней не раздумывал, не торговался. Лишь попросил убрать всю мебель и сделать косметический ремонт: обновить окрашенные белым стены, да хорошо отмыть полы и окна, чтобы он мог сразу заселиться.

Тогда он не думал, что примчится в первую же ночь в свой новый дом, даже не удосужившись заехать за удобной домашней одеждой. Но всё равно не жалел ни капли. Находиться одному в большой пустой и, главное, своей квартире было восхитительно.

И хотя вокруг было пусто, светло и гулко, Ярослав чувствовал себя в берлоге. Уютной, безопасной, своей берлоге.

– Мяу, – недовольно пискнул котофей, словно напоминая, что вообще–то это его квартира, а вот ты, человек, слишком многое о себе возомнил. Твоё дело – кормить и гладить, гладить и кормить. Ну, и играть, когда котоцарь соизволит.

– Даже жаль, что завтра придётся тебя отдать, говнюк. Нравишься ты мне, – Яр вздохнул. Кот, удовлетворенный признанием, положил голову на лапки и прикрыл глаза.

– Колбаскин, – хмыкнул мужчина с умилением. Маленький чертёнок с комфортом разместился на его одежде, проигнорировав надувную кровать, но даже перспектива отчищать белую шерсть с чёрных носков не вызывала неприятных эмоций.

И только ночью, после просмотра фильма, накатила грусть. Такая большая квартира, и он в ней один, совсем один. Кот не в счёт, его придётся утром вернуть хозяевам.

Не то, чтобы он мечтал срочно жениться, совсем нет. Его всё устраивало. В общем. Только иногда изнутри грызла зависть к счастливым семейным парам, которых с каждым годом вокруг становилось всё больше.

Девушек у него всегда хватало, но что–то никак не находилась та единственная, ради которой он бросил бы привычный образ жизни.

– Ты ещё не готов, – щуря зелёные ведьминские глаза, как–то сказала ему Настя. – Ты видишь в девушках пока просто цель, а не смысл.

Тогда он не нашёлся с ответом, а жена друга, хвала небесам, ушла на кухню, оставив его с перекошенным от удивления и непониманием лицом.

– Она права, – Димка отпил пиво из бутылки, не отрывая взгляда от экрана телевизора, где шёл футбол. – Для тебя все девочки – просто девочки на ночь. Ты на них смотришь как на объект. Захотел – получил, за редким исключением между пунктом «А» и пунктом «Б» еще случается пункт «немного поднапрягся», но, в целом, ты не паришься, получил и забыл. Так всегда было, сколько я тебя знаю. Когда что–то в схеме изменится, тогда можешь быть уверен – пришло твоё время.

Димка закончил монолог, картинно прижав руку к груди, и Яр едва сдержал порыв двинуть ему в плечо. Тогда он демонстративно скривился, чтобы его пренебрежение ко всей этой слюняво–пафосной чуши, как он порой её называл при друзьях, было стопроцентно очевидным. Но и сам Ярослав, и его друг знали – это показуха, привычка играть роль брутального альфа–самца. Роль, с которой он практически сросся. И сильно отличался тем от сотоварищей.

Почему–то большинство женатых или состоящих в длительных отношениях друзей Яру казались жуткими подкаблучниками, и во многом именно это отвращало от серьёзных отношений. Но пример Димки и Насти внушал оптимизм. Семейка Адамс, как про себя обзывал их Ярослав, и любила друг друга, и заботилась, и поддерживала, и самое важное – уважала личное пространство партнёра.

Сева с Ярославом буквально бежали в гости к развесёлой семейной паре. У них было комфортно, вкусно и всегда интересно.

– Надо их первыми позвать, – решил мужчина. Отчего–то безумно хотелось вдохнуть жизнь в пустую пока квартиру. – И кота завести, раз жена не заводится, Матроскина. Чтобы и готовил, и на машинке… тоже, – процитировал Яр и зевнул. – Чего там говорят на новом месте? На новом месте приснись… Хм. Не рифмуется что–то. Ладно, – ещё зевок, – суженая, ряженая, приди ко мне наряженная. Или явись? Откуда я вообще это знаю? Ладно! Спать.

Он уже почти провалился в сон, как услышал девичий смех.

«Так быстро?» – мелькнула мысль. Ярослав сел и прислушался. Разговаривали, судя по всему, его новые соседки, притом где–то совсем рядом, вероятно вышли на балкон или открыли окно.

– Бросай ты уже эту дрянь, Юльчик! Ну сколько можно? Это вредно и для кожи, и для… – выговаривал приятный женский голос.

– Да я только когда выпью иногда, ну совсем чуть–чуть, не ругайся, – просительно и капельку капризно вещал второй, не менее приятный, голосок. – Так–то я уже всё, не курю.

– Ладно, – не стала спорить первая соседка. – Давай лучше посоветуй, что делать с финдиром. Печь ему торт или как–то отмазаться?

– Нетушки! Торты ты печёшь только мне! – голос второй соседки звучал столь ревниво, что Ярослав даже успел предположить, что живёт рядом с девицами нетрадиционной сексуальной ориентации. – Выйдешь замуж – тогда и мужу будешь печь. А пока у тебя я главный дегустатор и заказчик.

Яр даже губу прикусил, чтобы не засмеяться. Образ второй соседки вырисовался мгновенно: пухленькая, улыбчивая, миловидная блондинка–сладкоежка. Курящих девушек он не выносил, но эта почему–то вызывала лишь приятные эмоции. По крайней мере пока.

– … не любит торты, так что не боись, конкуренции не составит, – донеслось значительно тише, и часть слов мужчина не разобрал, хотя смысл уловил: первая девица при парне.

В памяти неожиданно возник образ красотки из кафе. Спортивная брюнеточка или шатеночка, из–за тусклого света он точно не разглядел, с приятными округлостями в нужных местах, ярко–розовой ветровке и со смешным пучком на голове. И тоже не свободная. Было что–то в той девушке, что–то особенное, ведь не просто так она то и дело мелькает в его воспоминаниях.

– Вот и отлично! – довольно заявила сладкоежка. – Он мне нравится всё больше и больше, честное слово! Мужчины и не должны любить сладкое, а то нам ничего не останется. Ты, кстати, решила, что наденешь завтра?

Соседки принялись обсуждать шорты–юбки–платья, и Ярослав потерял интерес к их беседе окончательно, да так и уснул под милое щебетание. Снилась ему девушка из кафе, только на этот раз она была в длинном сарафане небесно–голубого цвета. Распущенные каштановые локоны спускались до талии мягкими волнами, а сама соблазнительница, придерживая подол руками и оголяя до колен стройные ножки, шла по мокрому песку, периодически заходя по щиколотки в море. И что–то говорила. Слов он не слышал, но выглядела она так замечательно, что ему достаточно было просто смотреть на неё, любоваться, сходить