Жена чайного плантатора - Дайна Джеффрис

– У этого мужчины инфицирована нога, – сказала она. – Без лечения он может ее потерять.

Аппу пожал плечами, и она увидела в его глазах молчаливый протест.

– Работники с полей и фабрики не должны заходить в дом.

– Вы знаете, что с ним случилось? – спросила Гвен.

– Гвоздь, леди.

– Где йод? – (Кухонный мальчик посмотрел на аппу, а тот снова пожал плечами.) – Йод, я говорю, да поживее! – приказала Гвен; напряжение узлом завязалось у нее между лопатками. Повар подошел к настенному шкафчику и вынул оттуда маленький пузырек. Гвен видела, что он буквально пышет едва скрываемым возмущением. «Мне дела нет, что там думает повар, – сказала она себе. – Главное – помочь этому бедняге». – И бинты, – добавила Гвен.

Повар достал моток бинта, передал его вместе с йодом мальчику, а тот – хозяйке.

– Он сам себя поранил, леди, – сказал повар. – Очень ленивый человек. Делает проблемы.

– Мне все равно. И пока вы здесь, дайте ему мешок риса. У него есть семья?

– Шесть детей, леди.

– Тогда дайте ему два мешка риса.

Повар открыл было рот, чтобы возразить, но, видимо, передумал, пожал плечами и приказал кухонному кули принести рис.

Закончив перевязку, Гвен под неодобрительными взглядами аппу и кухонных кули помогла своему пациенту подняться. Нелегко было протащить бедолагу через дверь, и помощь ей не помешала бы. Тем не менее она не стала просить. Совместными усилиями им удалось наконец покинуть дом, и они направились в сторону больших деревьев. Гвен слышала, что на кухне поднялась суматоха, однако высоко подняла голову и гордо зашагала по плотно утоптанной дорожке между деревьями. Мужчина опирался на ее руку и скакал на одной ноге. Когда он попытался освободиться от нее и поставить перевязанную ногу на землю, Гвен покачала головой.

Деревья густо росли вдоль дорожки, пересеченной множеством узловатых корней. Гвен приходилось не только волочить на себе мужчину, цеплявшегося за ее руку, но еще и отбиваться другой рукой от мириад насекомых. Они прошли, вероятно, всего полмили в водянисто-зеленом сумраке, на котором подвижными заплатками сияли пятна пробивавшегося сквозь листву света; сильно пахло зеленью, землей и перегноем. Продвигались они так медленно, что Гвен перестала понимать, какое расстояние пройдено.

Через некоторое время лес поредел, они вышли на поляну, и Гвен услышала крики детей. Дальше вдоль грязной дорожки стояло около дюжины деревянных хижин с жестяными крышами, соединенных одна с другой наподобие длинной крытой террасы. Среди деревьев виднелись другие такие же ряды хижин с крышами, крытыми жестью или пальмовыми листьями, они тянулись во все стороны. Вонь от нужников поднималась до небес. На веревках сушились яркие сари – красные, зеленые, фиолетовые. Подхваченный ветром мусор порхал над утоптанной землей. Несколько стариков в одних набедренных повязках сидели, скрестив ноги, перед своими лачугами и курили дурной табак, вокруг них ходили и что-то клевали тощие куры.

Из одной хижины вышла женщина. Увидев Гвен, она громко крикнула что-то мужчине и позвала к себе троих детей. Остальные собрались вокруг Гвен, возбужденно болтая и указывая на разные части ее одежды. Один, что посмелее, даже отважился прикоснуться к ее юбке.

– Привет, – сказала Гвен и протянула руку, однако малыш отступил, будто вдруг оробев.

Она сделала в уме заметку: в следующий раз нужно захватить с собой конфет.

Дети были все как один – с темной блестящей кожей, черными курчавыми волосами, худющие и с большими животами. Они смотрели на нее прекрасными карими глазами, не похожими на глаза маленьких детей. Один или двое выглядели нездоровыми, и все явно недоедали.

– Это ваши дети? – спросила Гвен своего спутника.

Не понимая ее, он пожал плечами.

Внимание Гвен привлекла крупная птица, искавшая в земле червяков и насекомых. Пока она наблюдала за ней, окликавшая мужчину женщина подошла и поклонилась, не поднимая глаз. Волосы у нее были разделены на прямой пробор, нос с широкими ноздрями, ярко выраженные скулы и длинные мочки ушей. Мужчина передал ей два мешка риса. Женщина взяла их и на этот раз взглянула на Гвен с каким-то непостижимым выражением в глазах – то ли неприязни, то ли страха. Возможно, это была даже жалость, а если так, то понять ее было гораздо труднее: женщина не имела почти ничего, а у Гвен было все. Даже из украшений у тамилки на шее висели одни только бусы из каких-то высушенных красных ягод. Женщина снова поклонилась, потом отодвинула в сторону рваную занавеску, закрывавшую вход в лачугу, и скрылась внутри. Каждая хижина была размером примерно десять на двенадцать футов, меньше обувной кладовки в доме Лоуренса, и, наверное, по ночам там было холодно.

Небо мгновенно стал красным. Гвен услышала стрекот кузнечиков, а со стороны озера раздался лягушачий хор. Она отпустила руку мужчины и сделала шаг в сторону, потом развернулась и побежала обратно к деревьям – ночь, как всегда на Цейлоне, наступала внезапно и решительно.

Дорожка потонула во тьме, высокий полог деревьев перекрывал скудный свет уходящего дня. Гвен задрожала от испуга. Лес был полон звуков: шорохи, треск, топот, тяжелое сопение. Лоуренс говорил, что тут водятся дикие кабаны и они иногда нападают на людей. Она в страхе думала: кто еще там может быть? Вероятно, олени, наверняка змеи. Древесные змеи, травяные. Это не так уж страшно. А как насчет кобры с раздувающимся капюшоном? Гвен ускорила шаг. Лоуренс предупреждал ее, а она не послушалась. О чем она только думала? Ей стало трудно дышать в удушающей тьме, а дорожка совсем растворилась во мраке. Нужно было искать путь на ощупь. Зацепившись ногой за стелющуюся по земле лиану, Гвен споткнулась и оцарапала руку и лоб о шершавый ствол какого-то дерева.

Сердце у нее уже выпрыгивало из груди, когда она увидела сквозь заросли мерцающие огни дома, и, только выйдя наконец из-под сени деревьев и ступив на двор, она задышала свободнее.

Но тут раздался повелительный оклик. И это был не ночной сторож.

Проклятье, подумала Гвен, распознав шотландский акцент. Именно он, не кто-нибудь. А она-то хотела произвести хорошее впечатление.

– Это я, Гвендолин! – крикнула она, пересекла двор и, подойдя к управляющему, повернулась лицом к свету.

– Какого дьявола вы там делали, в темноте среди деревьев?

– Простите, мистер Макгрегор.

– Вы, может быть, отвечаете за дом, но, думаю, вам известно, что все происходящее в поместье – это мое дело. Вам, миссис Хупер, совершенно нечего делать рядом с рабочими линиями. Я так понимаю, вы именно оттуда возвращаетесь?

Уязвленная такой несправедливостью, Гвен заговорила:

– Я всего лишь пыталась помочь.

Она посмотрела на его щеки, испещренные красными жилками лопнувших сосудов. Это был мужчина, напоминавший быка, с редеющими на висках рыжеватыми волосами и широченной шеей, плавно переходящей в челюсти. У него были песочного цвета усы, тонкие губы и голубые глаза стального оттенка. Макгрегор довольно грубо схватил Гвен за ободранное предплечье.