Ангел в камуфляже - Марина Серова

— Наташенька! — обратилась я к ней как можно ласковей. — У тебя где одежда находится?

— Наверху! — пожала она недоуменно плечами. — Я тебя сейчас таким кофе угощу!

— Подруженька моя милая, подожди с кофе!

Что-то было в моем голосе, отчего она в лице изменилась, глянула испуганно.

— Сходи и быстренько оденься, мы сейчас поедем с тобой. А я выйду тем временем, вокруг гляну, нет ли чего неправильного.

— Да что случилось-то? Таньк, хоть ты не мурыжь!

Это прозвучало уже отчаянно.

— Все объясню, все расскажу, но по дороге. Сейчас на это времени нет!

И видя, как она, не двигаясь с места, опять раскрывает рот для очередного вопроса, гаркнула в полный голос, неожиданно для самой себя:

— Марш одеваться, кукла любопытная, хватит болтать!

Видно, чем-то родным на нее повеяло от такого обращения, шадовским, и побежала она наверх без промедления.

Я вышла из дома, покрутила носом, держа уши топориком. На дороге, совсем рядом с калиточкой, — и откуда взялась, пять минут назад ее здесь не было — стояла непонятная иномарочка. На покатом капоте неудобно сидел немолодой парень в адидасовских штанах и сланцах на босу ногу. «Да!» — гласила черная надпись на желтой футболке, а глаза, смотревшие на меня неотрывно, были тусклые и скучные.

— Наталья Владимировна! — окликнул он меня, когда я подошла поближе. — Я от Бориса!

Нахмурившись и придав взору бдительную зоркость, я открыла калитку.

— А в чем, собственно, дело?

— Борис сам не смог приехать, прислал меня. Я за вами. Вот записка.

Он лениво и мягко, как молодой кот, спрыгнул с капота и шагнул ко мне. У меня нога дрогнула — остановить его встречным ударом в живот. Сдержалась. Медленно развернула поданный мне бумажный квадратик.

«Натулька, солнышко, планы изменились, и дела загрызли. Приезжай с Серегой, он парень надежный. А Андрею скажи, встретимся завтра, он знает где. Твой Боб».

— Начинается! — скривилась я недовольно. — Семь пятниц на неделе!

Серега смотрел на меня бесстрастными, бледными глазами.

— Подожди, приятель, я скоро!

Он повернулся и, еле поднимая ноги, направился к машине, вихляясь на ходу, как резиновый, от жары и скуки.

Я, стиснув в кулаке записку Бориса, — а Бориса ли? — поспешила в дом, более всего сейчас опасаясь появления Натальи. Что это: новое покушение или действительно ее муж прислал за ней машину — гадать некогда. Действовать следовало быстро и решительно. Времени для анализа больше не было.

Я успела — перехватила Наташу почти в дверях, развернула ее, ничего не понимающую, и, подталкивая в спину, погнала в кухню, на ходу смеясь и уговаривая не возмущаться. Бросила ломать комедию, лишь когда плотно притворила за собой кухонную дверь.

— Натулька, солнышко, — повторила слова из записки и обрадовалась, увидев, что попала в точку — брови у нее полезли вверх, — ты как мужа наедине называешь?

— Ну, по-разному… — замялась она. — Неудобно как-то…

— Про неудобно мы с тобой позже потолкуем, а сейчас давай как на духу, какой из эпитетов ему больше всего нравится?

— Боб! — ответила она уверенно.

Ох как мне хотелось показать ей записку ее Боба, чтобы она смогла подтвердить почерк, но после этого я могла бы с ней и не справиться.

Подняла сумочку оттуда, где ее бросила, достала из нее сотовик, протянула ей.

— Мне нужна связь с Владимиром Степановичем Шадовым. Срочно!

— Мне в этом дурдоме кто-нибудь объяснит, что происходит? — завопила она со слезами в голосе.

— Ну кто же тебе сможет объяснить лучше родного отца! Набирай!

Ее нос покраснел и припух, но пока не хлюпал. Я грела ее горящими глазами, побуждала к действию, и она делала то, что от нее требовалось. Больше всего не хотелось появления сейчас Андрея со свежей рыбкой в руках. С двумя крепкими мужиками, настроенными сурово, справиться было бы непросто.

— Алло, папа? Папа!

Я отобрала у нее трубку решительно, почти грубо.

— Владимир Степанович, здесь Татьяна Иванова! Я на даче Синицыных, вместе с Наташей. Она сейчас к вам приедет. Да, сама, на моей машине. Положите этот «золотой подряд» не под сукно, нет, а в самый надежный сейф и держите его там до поры, но под рукой и так, чтобы никому, даже людям из самого близкого окружения, доступа к нему не было с гарантией! Да, это очередные «райские» заморочки!

Я передала ей телефон, и она, слушая жужжание голоса в нем, послушно кивала головой и вытирала ладошкой мокнущие от глаз щеки.

— Ой, Танюха! — только и смогла сказать, возвращая мне трубку.

Я забрала у нее ключи от их квартиры, отдала ей свои — от машины — и быстро, но очень доступно растолковала, как ее найти и когда ей следует выходить наружу. Наташка всегда была смышленой девчонкой. Понятливей многих.

Серега ждал меня за рулем, зевая от скуки, и даже не пошевелился, чтобы открыть даме дверь, хотя бы изнутри. Я постаралась двинуть ею покрепче, но — хороша машина — все равно получилось лишь негромкое чавканье. Набросил на себя ремень безопасности и дожидался, пока я не догадалась сделать то же самое. Только после этого мы плавно двинулись вперед, ныряя на колдобинах разбитой дороги. Что-то познабливало меня в прохладной, кондиционированной атмосфере шикарного салона. Обернувшись назад, насколько позволила шлейка, идущая наискосок по груди, я увидела-таки, как Наташа появилась из калиточки и бегом ударилась в противоположную нам сторону. Если это нечто, то, господа, вы ошибаетесь во второй раз!

Ремни безопасности были для Сереги не простой демонстрацией добросовестного отношения к правилам, а, при его манере езды, насущной необходимостью. Едва вывернув с объездной, идущей вокруг дачного массива, на асфальтированную, но не менее разбитую дорогу, извивавшуюся по краю крутого волжского берега, машина под дикий взвизг колес взяла такой старт, что мне стало не до пейзажных красот. Ухватившись за что-то прочное, я не знала, что мне делать — то ли скоростью наслаждаться, то ли Богу молиться, прося у Него милости и раскаиваясь в грехах. Оно и к лучшему — отвлек меня Серега от тяжелых предчувствий.

— Ты всегда так по-сумасшедшему ездишь? — спросила его, когда мы выскочили на автостраду и высокая скорость стала не столь опасной.

— Я еще сдерживался ради тебя! — Он скосил на меня глаза и снисходительно ухмыльнулся. — Торопиться надо! — И наддал еще, хотя мне казалось, что уже больше некуда.

— Что-то я тебя не припомню среди наших знакомых.

Вглядываясь в его пожеванный профиль, я запоминала незнакомые мне черты накрепко и надолго, так, чтобы узнать их теперь сразу и при любых обстоятельствах. Он, не ответив, посвистал сквозь зубы и, нагнувшись, ткнул пальцем в клавишу радиоприемника. Салон заполнился, начиная сзади, густыми, низкими звуками неторопливого и привольного блюза. По-негритянски хриплый голос до бесконечности повторял одну и ту же английскую фразу и заканчивал речитатив кратким, отчаянным возгласом. Мрачноватой она мне показалась сейчас, эта музыка.