Мать и дочь. Синхронная любовь, или Французские амуры против американских эротов - Луиза Дегранж

– Нет – у нее объект посерьезней, сам председатель отборочной комиссии.

– Значит, вы не оставили бредовую мысль пристроить Безымянную Красавицу на Всемирную выставку?

– Ма уверена, что у нее все получится.

– Да, с мужчинами она – полноценный академик. Только бы не переусердствовала. А то испортит все…

– Она сказала, что будет очень осторожна и аккуратна.

– Сомневаюсь…

Помолчали.

– Ба, но я звоню по другому поводу… Понимаешь…

– Гло, не тяни кота за хвост!

– Ма сказала, что ты можешь помочь. Только ты.

– В чем суть, дорогая?

– Понимаешь, мне всю ночь напролет снился один и тот же кошмар…

– Варфоломеевская ночь?

– Да.

– Гло, неужели я дожила до того момента, когда моя прелесть, моя внучка влюбилась?

– Значит, этот проклятый сон…

– Сулит неимоверное счастье и перманентное смятение чувств.

– Любить – это, наверное, целое искусство…

– Надеюсь, ты в нем достигнешь совершенства.

– А в сексе?

– Разумеется, Гло, разумеется.

– Ма сказала, что ты знаешь, как избавиться от вещего кошмара.

– Весьма просто, Гло, весьма просто. Но это не телефонный разговор…

– Тогда я вечером заеду к тебе?

– Обязательно, Гло, обязательно. И учти: тебе придется остаться до утра.

– С удовольствием!

– Но давай заранее договоримся, что ты исполнишь все, что я скажу.

– Ба! Ты меня заинтриговала…

– Гло, я учитываю твой скептический ум, твое умение все анализировать…

– Я пойду на все ради избавления от еженощного кровавого видения!

– Тогда жду.

– До встречи, Ба!

– До встречи! Но помни: ты обещала слушаться меня во всем.

– Как в детстве…

– Да, ты всегда отличалась в лучшую сторону от своей взбалмошной мамочки.

– Старалась походить на тебя.

– Ох, и подлиза ты.

– Немного…

– Гло, днем слишком не напрягайся. У тебя будет очень тяжелая ночь.

– Оказывается, за настоящую любовь приходится дорого платить с первого дня…

– Чем дороже, тем лучше.

– Целую!

Озабоченная повышенной секретностью и небывалой таинственностью слов Гранд Маман влюбленная аспирантка отправилась принимать контрастный душ.

Глория Дюбуа снова легла в постель, но уснуть так и не смогла.

Может быть, оттого, что боялась снова погрузиться в кровавые ужасы межрелигиозной резни, а может, – от небывалого ощущения, которое заставляло как-то по-иному биться сердце и даже изменило ритм дыхания.

Умом аспирантка понимала: это просто элементарная биохимия.

Но так не хотелось думать, что такое серьезное и трепетное чувство, как человеческая любовь, – всего лишь набор определенных молекул…

Глория покинула смятую постель, в которой еще ни разу не было мужчины.

Аспирантка решила больше не пытаться уснуть и распахнула окно.

Похоже, затяжное ненастье сменится погожими днями.

Третья неделя сентября выдалась в Луизиане непривычно ненастной.

Ливень за ливнем.

А в среду четвертой недели наконец-то выглянуло солнце.

Тучи рассосались еще ночью, и, как только забрезжил рассвет, стало ясно, что день обещает выдаться прекрасным.

Глория включила компьютер и бегло прошлась по интернетным закладкам.

Аспирантка, кроме информации о розах и достижениях генетики, собирала все, что касалось Варфоломеевской ночи.

Но ни картины маслом, ни акварели, ни гравюры, ни офорты, ни иллюстрации к романам, ни фильмы не могли сравниться с тем, что она испытала сегодняшней ночью.

Во сне было самое страшное: эффект присутствия и невозможность закрыть глаза или отвернуться от убийств и насилия, от крови, спермы, ран, невыносимых страданий…

А чего стоила сцена, когда юной Глории Дюбуа, прародительнице, грозила мучительная смерть!

Откуда-то из ночного тумана возник агрессивный тип в плаще цвета свежей крови, а за ним вломился громила с ломом наперевес.

Разглядев на ломе ошметки чьих-то мозгов и прилипшую рыжую прядь женских волос, обе Глории Дюбуа синхронно завопили.

Но аспирантка, мгновенно выпавшая из кошмарного сна и наяву взмокшая от ледяного пота, была уверена, что кричала гораздо сильней и отчаяннее, чем юная гугенотка.

Глория, чтобы отвлечься от навязчивых воспоминаний кошмарного ночного шоу, подошла к окну.

Грядущий семейный ритуал в родовом поместье манил, радовал и пугал одновременно.

Глория подняла жалюзи.

Впрочем, если Ма и Ба правы, то нейронный ужас должен сигнализировать о приходе настоящей любви.

Любви, которую пришлось так долго ждать.

Глория смотрела на кампус, в одном из бунгало которого, еще ни о чем не подозревая, крепко спал ее избранник.

– Надеюсь, кареглазый ведет строго холостяцкий образ жизни, – сказала Глория своему еле заметному на стекле отражению. – И не предается сексуальным оргиям с развратными студиозусами обоего пола.

Пытаясь справиться с неожиданно нахлынувшим новым чувством – ревностью, Глория отправилась на кухню выпить что-нибудь горячее и крепкое, но без сахара, кофеина и алкоголя.

Третья неделя сентября выдалась в Батон-Руже, столице штата Луизиана, непривычно ненастной.

Ливень за ливнем.

А в среду четвертой недели наконец-то выглянуло солнце.

Тучи рассосались еще ночью, и, как только забрезжил рассвет, стало ясно, что день обещает выдаться прекрасным.

Тем более что варфоломеевские ночные кошмары канули в небытие вместе с ночным беззвездьем, а любовь, первая любовь, – осталась.

Звонок из Франции не застал мечтательную аспирантку врасплох.

– Ма, какая погода в Париже?

– Вполне сносная.

– Так, Ма, рассказывай, чем тебя удивил голландец.

– Естественно, букетом.

– Всего лишь!..

Дочь пыталась иронией понизить значение успехов матери.

Мать сочла нужным не заметить саркастической реплики.