Черные вороны 9. Пекло - Ульяна Соболева

— Ничего себе погодка. Неожиданно, — парень усмехнулся и тут же смутился, — простите.

— Зайди в дом, ты промокнешь, — я толкнула дверь, но охранник отрицательно качнул головой.

— Я и так мокрый. Простуда мне точно не грозит, я служил в Норильске, там похолоднее будет, — усмехнулся, и смахнул капли со щеки, — да и не положено нам. Я должен быть снаружи до рассвета. Не имею право покинуть пост.

На его поясе затрещала рация.

— Денис…как слышишь. Прием! Что там на заднем дворе? Все работает?

— Да, все под током, — ответил в рацию и вернул ее обратно.

— Что — то происходит? Нам угрожает опасность?

— Теперь точно нет, Госпожа.

Он снова посмотрел на меня и отвел взгляд. Да, у Максима вышколенные подчиненные. Возможно, не так давно с ним работает. Темноволосый, худощавый, но коренастый. Лицо очень юное и взгляд живой, еще не тронутый вот этим вселенским опытом прожженных жизнью матерых волков, таких, как мой муж или брат. Я протянула ему плащ.

— Спасибо, Денис. Выполняйте свою работу.

Вернулась в дом и услышала, как хлопнула парадная дверь. Видимо, наконец — то уехал Артем. Максим так и не вышел из кабинета. Я поднялась к нему, приоткрыла дверь. Он сидел за столом, сжав переносицу двумя пальцами, и постукивал сигарой по столешнице. Увидев меня, резко встал, преодолел расстояние в несколько шагов и обнял до хруста в костях. Молча. Я чувствовала напряжение Максима и ничего не понимала. Он зарылся лицом в мои волосы и шумно втянул мой запах. Наконец-то расслабился и пальцы, сжимающие мое тело до боли, слегка разжались. Я всегда давала ему успокоение, именно в те минуты, когда он был напряжен, но сейчас…это было нечто иное. Нет, мой муж никого и ничего не боится. Я не видела в его глазах страх. Никогда. Он, скорее, нагло смеется смерти в лицо. А сейчас…мне казалось, что это страх. Только этот упрямец ничего мне не расскажет. Но вопреки всему Максим тихо сказал:

— Карина пропала…ее выкрали и вывезли из страны…Кажется, начинается война, малыш.

Мне снилось море. Очень тихое, почти бесшумное, оно лениво игралось мелкими волнами, с еле слышным шипением лаская мои ноги. Во сне я нагнулась, рассматривая несколько ярких рыбок, ловко сновавших в прозрачной воде. Кажется, им не понравились мои руки, и они испуганно метнулись в разные стороны, пытаясь спастись от вредной девчонки, нагло охотящейся за ними. За спиной раздался тихий смех отца, и я повернулась, чтобы успеть поймать его широкую улыбку.

— Думаешь, сможешь поймать хоть одну?

— Смогу.

— Что-то я не уверен.

Папа очень красивый в этой светлой льняной рубашке и в таких же светлых штанах. Отцу вообще идёт белый цвет. Жаль, сам он предпочитает черный. Он щурится, наклоняясь ко мне и протягивая бежевую шляпу с широкими полями.

— На, вот, возьми. Голову напечёт ещё.

— Сомневаешься во мне?

— Они очень шустрые, Кариша. Маленькие, но очень резвые. Когда кажется, что эта кроха уже у тебя в ладони, она всё же умудряется выскользнуть сквозь пальцы. Именно поэтому их очень непросто ловить.

Отец вновь рассмеялся, водружая эту огромную шляпу мне на голову. В груди вдруг стало так тепло. И голову пронзила догадка. Это же не сон. Это воспоминание. Оказывается, у нас и такие хорошие дни были. С папой. Беззаботные. Наполненные солнечными лучами, его тихим смехом и запахом моря. В тот день мы так долго катались с ним на яхте, что, когда сошли на берег, меня ещё долго качало из стороны в сторону, а он хохотал надо мной.

Море!

Я резко открыла глаза, просыпаясь. И тело тут же прострелило резкой болью. От самого затылка и до поясницы. Потому что я спала не на кровати, а сидя на каком-то железном ящике. Их здесь было так много, этих ящиков, они были разного размера, металлические, накрытые плотной тканью.

Попыталась встать на ноги, и голова закружилась. Да, мы явно куда-то плыли. Точнее, нас явно куда-то везли. И я понятия не имела, кто и куда, а главное — зачем.

Здесь, как и в машине, было темно, и жутко воняло чем-то. Не могу разобрать, чем именно. Точно ощущается запах металла. Его здесь очень много, наверное. А ещё потом и рвотными массами несет. Какую-то девушку тошнило уже который раз за всё то время, что мы плыли.

— Да чтоб тебя!

Чей-то голос совсем неподалеку, когда у той вновь появились позывы к рвоте.

— Заколебала. Прекрати!

Это уже другая. Голос более хриплый, взрослый. Я прикрыла ладонью губы, пытаясь справиться с собственной тошнотой. Чёёёрт, мало того, что укачивает адски, еще и эта вонь…

— О, проснулась еще одна.

Тот, первый голос, и в унисон с ним щелчок зажигалки. Маленький огонёк вспыхнул совсем рядом, на уровне моей головы, быстро опустился вниз и вновь вернулся к лицу. Разглядывает. Я успела заметить только темные волосы и большие светлые глаза на бледном лице.

— Всё, теперь все в сборе.

Мне кажется, ей столько же, сколько и мне. Судя по голосу.

— Тебя как зовут? Я — Маша.

Я раньше почувствовала, чем увидела её протянутую руку. Удивленно опустила голову вниз и заметила маленькую бутылку с водой. Тычет ею мне в живот.

— Вот, выпей. Легче станет.

— Ага. Вырвет, так что не пей.

Хриплый голос. Уставший.

— Нам тут одной малохольной хватает.

— Так как тебя зовут?

— Куда мы плывём?

Не знаю, почему я повернулась в ту сторону, откуда хриплый голос раздавался. В ответ молчание.

— Нас из Турции вывезли.

Это вновь Маша, та, с бутылкой которая.

— Что?

— Ты-то откуда знаешь?

А вот и хриплая подключилась. Лениво так протянула.

— Я немного понимаю по-турецки. Сериалы смотрю.

Маша ещё не потушила зажигалку, поэтому я увидела, как она вздёрнула голову кверху.

— Услышала, как они говорили про границу и про какое-то оружие ещё.

Она нахмурилась.

— Кто говорил?

— Не знаю, — пожала плечами и тут же спрятала зажигалку за спину, когда раздался щелчок открывающейся двери. Тонкая полоска света нырнула в трюм, давая возможность быстро оглядеться вокруг.

Это было похоже на склад. Склад тех самых ящиков, неровно накрытых большими кусками ткани. На некоторых из них сидели девушки. Нас было четверо. Та, что блевала в самом углу, со всхлипом кинулась к вошедшему мужчине, но он грубо отбросил её назад огромной лапой. Тот самый толстяк, которому меня передал ублюдок Мухаммад.

— Стой. Куда лезишь!