Связанные прошлым - Кора Рейли

не показывал своего конфликта, не позволял себе ни секунды колебания, когда опустил свой рот к ожидающим губам Валентины. Нежелание, которое я ожидал от этого интимного контакта, не пришло, но чувство вины обрушилось на меня лавиной. Отстранившись, я поймал испытующее выражение лица Валентины, и повернулся к гостям. Валентина думала, что наш брак позволит ей заглянуть за мои стены — она скоро разочаруется.

* * *

Свадьба была чередой бессмысленных разговоров, натянутых улыбок и поздравлений, которые я с трудом мог принять. Танцы были лишь немногим лучше.

Я отпустил Арию после нашего обязательного танца, и она быстро вернулась к Луке, в то время как я покинул танцпол, чтобы немного прояснить голову. Орацио отошел в сторону, и я направился к нему. Заметив мое приближение, он немного выпрямился.

— Данте, — сказал он, настороженно глядя на меня.

Наши отношения всегда были далекими, и я сомневался, что они изменятся сейчас.

— Ты уже уладил свой спор с отцом?

— Вряд ли это можно назвать спором. Он высказал мне свое мнение и ожидает, что я последую его приказу.

Я кивнул.

— В нашем мире господствуют старые правила, которые нелегко обойти. Часто кажется, что есть только долг и мало выбора.

Орацио поджал губы.

— Я все понимаю. Долг это слово, которое я слишком хорошо знаю.

Я заглянул ему в глаза.

— Отказаться от того, кто нам дорог, никогда не бывает легко, но брак по расчету может быть взаимовыгодным.

Даже для моих собственных ушей эти слова прозвучали глухо. Мои глаза следили за Маттео, когда он склонился перед Валентиной и притянул ее к себе. Гнев нахлынул на меня из-за его открытого неуважения.

— Так вот что значит для тебя Валентина — удобство?

Я бросил на Орацио острый взгляд.

— Я не буду обсуждать с тобой свой брак. И не собираюсь вмешиваться в твои дела.

Орацио отвел взгляд.

— Если ты поговоришь с моим отцом, он, возможно, поймет причину.

— Я не могу вмешиваться в семейные дела. Твой отец всегда был преданным человеком.

Смех Валентины разнесся по помещению. Мой взгляд нашел ее, когда она широко улыбнулась чему-то, что, должно быть, сказал Маттео.

— Прошу прощения, — сказал я Орацио, который только кивнул и направился к Валентине и Маттео.

По какой-то необъяснимой причине мне не понравилось, что Валентина, казалось, совершенно спокойно общалась с Маттео. Его обаяние пользовалось дурной славой.

— Думаю, теперь снова моя очередь, — сказал я, когда подошёл к ним, мой голос был резким.

Губы Маттео дрогнули.

— Конечно. Кто сможет долго остаться в стороне от такой жгучей красотки?

Потом он поцеловал Валентине руку так, что у меня кровь закипела в жилах. Открытая провокация говорила с темной яростью, которая весь день дремала под тонким слоем контроля. Валентина схватила меня за руку прежде, чем я успел решить, даст ли мне убийство Маттео необходимое удовлетворение, чтобы оправдать войну с Фамильей. Ария была достаточно умна, уводя Маттео прочь.

— Я думала, ты собирался танцевать со мной? — слова Валентины прервали мои размышления.

Я притянул ее к себе и повел по танцполу, даже если тихая музыка не была комплиментом моему бешено бьющемуся пульсу.

— Что он сказал? — спросил я.

— Хм?

— Что тебя так рассмешило?

— Он шутил о резине.

На лице Валентины промелькнуло легкое смущение.

— Ему надо быть поосторожнее.

— Я думаю, он немного на взводе из-за проблем между ним и Джианной.

— Как я слышал, он всегда имел взрывной характер, даже до его помолвки с девочкой Скудери.

— Ну, не все такие сдержанные, как ты.

Если бы она знала, как мало я хочу контролировать себя сегодня ночью, она бы этого не сказала.

* * *

Я почувствовал облегчение, когда торжество подошло к концу и мы с Валентиной тихо сидели в моем Мерседесе, направляясь к моему особняку. Я не мог отделаться от ощущения, что сегодня предал Карлу, свои обещания ей, нашу любовь, от воспоминаний, которые не давали мне полностью раствориться в темноте, но надеялся, что хотя бы со стороны выгляжу спокойным, сдержанным. Но я уже устал держать себя в руках, устал цепляться за видимость холода, когда мне хотелось ярости и разрушения.

Много месяцев прошло с тех пор, как я в последний раз посещал Палермо, в последний раз высвобождая хотя бы часть сдерживаемой ярости. Можно было бы подумать, что моя жизнь предоставляет достаточно возможностей для снятия некоторого напряжения, и я, конечно, заботился о том, принимая участие в большем количестве нападений, чем в предыдущие годы, но этого оказалось недостаточно. Вместо того чтобы успокоить бушующую ярость и печаль в моих венах, каждый акт насилия, казалось, разжигал новый, более горячий огонь в моей груди. Валентина искоса взглянула на меня, возможно, обеспокоенная нашим отсутствием диалога, но я не мог предоставить ей светскую беседу, не сейчас.

Я старался почтить ее как свою жену, но для этого требовалось, чтобы я не потерял самообладания, а мое самообладание находилось под угрозой. Весь вечер я боролся сам с собой. Я был зол на эту ситуацию, на все, даже на Валентину, что было неразумно, так как этот брак даже не был ее идеей. Я гордился своими логическими качествами, но прямо сейчас эмоции взяли верх над всем остальным и угрожали разорвать меня и образ, который я построил, по швам.

Я крепче вцепился в руль, подъезжая к особняку, который почти двенадцать лет был нашим с Карлой домом, а теперь станет и домом Валентины. Даже это было похоже на святотатство. Валентина бросила на меня еще один любопытный взгляд, но я не позволил ей заглянуть за маску. Я провел ее в дом, а затем вверх по лестнице в нашу спальню.

Мои глаза обнаружили декольте Валентины, ее соблазнительные изгибы. Может, мне удастся избавиться от некоторого напряжения, скручивающего тело. С тех пор, как Маттео танцевал с ней, а другие мужчины бросали на нее оценивающие взгляды, я чувствовал порочную потребность заявить свои права. Я никогда не был первобытным типом, никогда не действовал в соответствии со своими низменными потребностями, но тогда я был другим человеком, или, может, не другим, но моя темная природа не была такой же контролируемой. С Карлой я был сдержан, никогда не испытывал желания злого секса с ней. Она была самым спокойным человеком в моей жизни, той, кто говорила с добром во мне, с той частью меня, которая хотела бы быть более заметной, но никогда не будет.

Я открыл дверь в хозяйскую спальню и жестом пригласил Валентину войти, что она и сделала, бросив