Плач по уехавшей учительнице рисования - Майя Кучерская

Позади сигналили машины, он их слышал, он видел зеленый приветливый кружок светофора, мерцающую оранжевыми огоньками гирлянду в витрине, он все сознавал и понимал, что самое время нажать на газ и поехать, но не мог шевельнуться, тем более двинуть машину с места, только незнакомо, будто это уже и не он, застонал. Даже стон дался ему тяжело, отнял последние силы. Голова запрокинулась, и снова он увидел: чаша, тепло, свет горит. Он смотрел и смотрел жадно в жаркую, праздничную воду. В движение сияющих бликов. Оседавший на зимних стеклах горячий пар. Все кончалось, кончалась многолетняя мука, он уже понимал – через несколько мгновений ему станет все равно, он станет наконец свободен. И испытывал только радость, радость, несущую его все дальше, выше.

О степени отчаяния, разрывавшего эту, в общем, молодую и вполне благополучную женщину – давно москвичку, жену успешного предпринимателя, мать двоих детей, притом прекрасно выглядевшую (в 36 лет ей давали 30), – свидетельствовал простой факт. Она согласилась. Согласилась на переписку со случайным и совершенно неизвестным ей человеком.

Она не знала о нем ничего, только имя. И номер мобильного телефона. Одна цифра в номере расходилась с номером того, кому она адресовала короткую записку. Она получила ответ так быстро, будто тот, неведомый человек только и ждал, когда она ему напишет, – ответ был до такой степени дик, что она, кажется, даже потеряла способность мыслить и потому догадалась о своей ошибке не сразу. До этого успев написать еще два-три письмеца. Соответственно, обменивалась усеченными репликами с неведомым ей адресатом, которого половину времени она принимала за того, кому написала первую эсэмэску. Наконец она все поняла – но увидела в этом нагромождении случайностей, хотя каком уж там нагромождении – их было всего две! – совпало имя и почти совпал телефон, – так вот, в сплетении этих двух случайности ей померещился выход. Просвет.

Она бросилась в приоткрывшуюся дверь так стремительно, с такой больной надеждой на перемену участи, с такой слепой жадностью, что споткнулась только на слове «милая». Да, неведомый Яша – не такое уж частое, между прочим, имя – тем не менее совпало именно оно, – неведомый Яша уже писал ей

Милая.

На второй день знакомства.

Это «милая» разволновало ее так, что только тут она приостановилась и взглянула на развитие событий внимательнее, пытаясь разглядеть, дала ли хоть малые основания на эту… «милую». И увидела, что, разумеется, дала. Тем, что согласилась продолжить беседу. Если это можно было назвать беседой.

Поняв, что ошиблась, что переписывается совсем с другим Яшей, а вовсе не с тем, что был ей нужен, она сейчас же оборвала переписку. Яша побомбордировал ее эсэмэсками еще двое суток, к вечеру третьего дня замолчал. Она выдохнула и немного скривила рот. Это легкое подергиванье губ могло означать что угодно.

Поздно вечером в воскресенье, спустя уже несколько дней после взаимного молчания, дней, совершенно обыкновенных и по обыкновению пустых, ее мобильный запел “Strangers in the night”, означавшей все незнакомые номера. Она ответила, совершенно не понимая, кто бы это мог быть.

– Здравствуйте, девушка-секрет, – произнес слегка запинающийся, но отчаянно желавший быть веселым мужской голос.

Совсем молодой! Шпаряще юный. 19? 24?

Господи.

Яша. Конечно, он. Голос тут же подтвердил догадку.

– Яша, меня зовут Яша, мы с вами уже знакомы.

– Здравствуйте, Яша, – отчеканила она, – звонить мне не надо. Я вам уже написала, это была ошибка, сотрите мой телефон, и все! Не пишите и не звоните мне никогда.

Рядом сидел Валера, говорить иначе было невозможно. Хотя хотелось иначе – чуть мягче, отшить, но вежливее, в конце концов даже жаль его, дурачка, писавшего такие забавные письма с растянутыми буквами и нелепыми шутками… Она нажала «отбой» и сейчас же все рассказала Валере, торопясь, усмехаясь, Валера не улыбнулся, только плечами пожал: мало ли психов. Они досмотрели фильм, хорошо посмеялись – это была старая картина, про незадачливых французских военных, из Валериного детства. Но она смотрела ее в первый раз. В городе, где она родилась, этот фильм почему-то не крутили. Как и Валера, она прохохотала до самых титров.

Уже выходя из ванной и собираясь лечь, она услышала, что телефон, оставленный на кухонном столе, снова пикнул. Новое письмо гласило: «Ннн-ееет, это все левые отмазы». Она не сразу сумела расшифровать «отмазы», но, расшифровав, не обиделась, а на миг ослепла.

От чужого одиночества, которое звенело в этом нахальном (да нет, робком – голос дрожал от волнения) человеке. Внешне Яша говорил бодро и весело, но она слышала: голос дрожал! он очень, очень боялся ей звонить! и все-таки отважился! – словом, вовсе не нахальном, а испуганном, переполненном такой же слепой надежды звонке. И в этой мальчишеской обиженной глупенькой эсэмэске.

Но в конце концов существуют же сайты знакомств. Их, по слухам, совсем немало. Люди находят себе партнеров по всему, что пожелают, даже по походам на выставки, а также женихов, мужей, жен и подруг на недельную поездку в ОАЭ. Вот куда следовало обратиться одинокому Яше. Но он набрал ее номер. Возможно, потому что так удобнее? Девушка-секрет – она усмехнулась и зябко повела плечами. Стерла «отмазы», отключила мобильный, Валера уже посапывал, она нырнула под одеяло, натянула его до подбородка и закрыла глаза.

Утром ее поджидало новое послание. Предусмотрительно включив телефон лишь дойдя до ванной, она прочла: «Добрыми такие ошибки не бывают. Не пойдет. Мое имя, мой номер ты знаешь». Он и прежде так писал – с легким сумасшествием, без связи фраз, сразу же перейдя на «ты», без позволения. Она ответила ему лишь к вечеру, не думая, не задерживаясь ни мгновения мыслью на том, зачем откликается на чужое безумие, ответила в свободную минуту, уже лежа с книжкой на ночь. «Ошибка как ошибка. Прошу вас больше не писать и не звонить. Всего доброго».

И сейчас же получила ответ: «Встречи нашей».

Через несколько минут прозвучал дубль: «Дышать!»

Тьфу ты. Может, этот Яша работал оракулом? Он вообще откуда? Может, он сидит где-нибудь в Дельфах, над расщелиной, глотает ядовитый пар и вещает, горько всхлипывая, невесть что.

Не невесть, в том-то… Встречи! Об этом только она и мечтала. Но вот и следующий поезд, новое письмо, третье подряд: «Только имя, имя твое, прашуууу!». Просит – да пожалуйста, не жалко, она ответила и отключила мобильный.

Ощущение неумолимого угасания жизни не покидало ее с тех пор, как подрос Леша. Он подрос нынешним летом, начиная с дня, когда отметили его пятилетие. Цифра 5 означала, что нужно готовиться в школу – а там и полный конец.

Иринка повзрослела уже давным-давно, приходя домой, сейчас же запиралась и включала компьютер. Училась она на одни пятерки и тем не менее все чаще пропадала в каком-то то ли «Циферблате», то ли «Дупле», там и уроки делала, и общалась, как было на нее повлиять? С другой стороны, когда еще и погулять девочке? Что дома-то интересного? Дочь была еще одной выжженной территорией: дать ей она больше ничего не может, следовательно, совершенно не нужна. Она – нет. Только Валерины деньги.