Буйный - Дана Стар

* * *

Утром я проснулся от едва уловимого шороха. Всегда дрыхну очень чутко. Напрягся, сжав кулаки, готовясь в любой момент защищаться от внезапной опасности. Но, как оказалось, это была всего лишь Аля. Она тихонько прокралась в прихожую, отворила входную дверь и выскользнула на улицу с полотенцем на плече.

Любопытно!

Наспех прыгнув в штаны, я бросился за тихоней следом. Какое-то нехорошее предчувствие жгло изнутри грудную клетку. Мне показалось, будто дрянная девчонка решила сдать меня местным полицаям. Вот и смылась с рассветом пока я «бай-бай». Злость закипела в венах. Я ж с ней по-доброму! Жизнь сохранил! А мог бы и одним мизинчиком шейку того, напополам.

Вылетел следом за девкой. Ныкаясь по кустам, решил проследить, куда это она намылилась. Да не одна причём, а с некой псиной блохастой – пушистым и клыкастым ретривером.

Вот ты, значит, какой, Пирожок. Ага! Страшный зверь. Я чуть было не обмочился от страха. Такой до смерти залижет. Ах-ха! И пикнуть не успеешь.

Пес, виляя хвостом, преданно бежал за своей хозяюшкой. Однако, к моему удивлению, двигались они не в сторону центра деревни, а из нее. В сторону леса точнее. Пока оба не скрылись в густой берёзовой роще.

Юркнув в кусты, я направился следом за «сладкой парочкой», а затем вдруг сам превратился в одну из берёз. От шока и одновременно от восторга.

В тонкой сорочке Аля стояла по колено в воде. Рядом с ней резвился тот самый Пирожок. Она улыбалась, точнее смеялась, и, зачёрпывая кристально-чистую водицу ладошками, игриво брызгала на собаку.

Хлопковая одёжка за пару секунд насквозь промокла. Сфокусировав зрение, я хрипло охнул, потому что понял, что под ночнушкой у малышки нет ни единого намёка на бельё. Абсолютно голенькая. Молоденькая. Красивая девочка купалась передо мной нагишом и зазывно смеялась. Пес носился рядом с ней как угорелый. Тоже, видать, полюбляет водицу.

Стройная, но тощая фигурка Дюймовочки аппетитно прорисовывалась под мокрой тканью рубахи. Особенно эти вкусные, искушенно торчащие сосочки двух упругих пирамидок, что так исступлённо манили меня взять их в рот. Пососать. Поласкать. Покусать. Втянуть поглубже губами. Подразнить язычком. И довести её своими оральными ласками до крышесносного оргазма.

Вот это зрелище! Держите меня армией!

А я, бл*ть, тоже поплавать хочу!

Почему она меня с собой не позвала? А псину эту облезлую – так в первую очередь! Не заслужил, чё ли? Шкурой своей рисковал и кулаки до кости счесал, пока выродков за её жуткие побои наказывал!

Сорвал с себя толстовку, майку, штаны и с разбегу из кустов вылетел. Прямо в кристально-чистую реку. Дельфинчиком. Головой вперед. Готовясь к прыжку.

Алечка взвизгнула. Ручонками рот свой закрыла и присела по шею в воду.

– Утро доброе, красавица! Ну, и как водичка? – рассмеялся.

Под её тихий вопль и гласный лай блохастого я резво нырнул с головой в реку, так лихо, что брызги полетели на три метра вперёд. Пользуясь моментом, девочка пулей выскочила из воды. Пес – за ней. А я – за псом.

Набросив на себя полотенце, Алевтина ускорила бег.

– Да стой ты!

– Пирожок! – с дрожью в голосе. – Задержи! Но не трогай. Он… – чуть тише, – наш друг.

Псина, казалось бы, понимал хозяйку даже без слов.

Здоровый гад. Бросился в мою сторону, поднял такой голосистый вой, что рыба на берег повыскакивала и утки к небу из камышей взметнулись.

Лаял, скалился. Пёс, чтоб тебя, побери.

Холка дыбом, в глазах искры. Но вот хвост, как ни странно, вилял.

– Да бес с тобой, пусть убегает. Не трону я её, ясно! – рыкнул в ответ на животину, а сам снова в воду плюхнулся.

Пофиг. Поплаваю ещё пару минут. Слишком уж много шума от этой парочки.

Эх, Аля, Аля!

До инфаркта ты меня доведёшь, девочка.

И до разрыва яиц воздержанием.

Хочу её. Сил никаких нет.

А она вот… Странная такая. Пугливая до седины на висках.

Ещё ни разу не встречал на своём пути таких вот зажатых бабенок. Любая другая дура до момента ареста сама на мой член прыгала, умоляя чуть ли не на коленях, чтобы я её на своём хую повертел, да в попу по самое «мне больно» вставил.

А здесь, выходит, особый случай.

Ну ничего. Будем лечить.

* * *

Вернулся с озера. Она как раз в это время во дворе хозяйничала. Меня увидела, нижнюю губёнку прикусила и кулачки сжала.

– Ладно тебе, пошутил я, – хихикнул, перепрыгивая через забор. – Ну чего сбежала? Прости, если напугал. Похмелье, чтоб его, во всём виновато.

Аля невольно разинула рот от моего ловкого пируэта.

Зачем ей на хрен нужен этот забор? Да я его одним махом. Одним прыжком сделал. Только ландшафт портит. Наверное, стряпали лишь для того, чтобы куры не разбежались со двора. Для местной гопоты эта рухлядь не иначе как пустышка.

– Есть что пожрать?

Кивнула.

– Хорошо. Тогда, как перекушу, я… весь твой, – лукаво поиграл бровями.

Нет, с ней это не прокатило. Как бы ни старался. Зашуганная до бледноты. Особый случай. Хотел ей настроение поднять своими шуточками, а вышло наоборот.

– Я к твоим услугам, девочка, – объяснил подробней, без подколов, а то она уже начала на бок заваливаться от страха, лишаясь чувств. – Помнишь наш уговор?

Ресничками моргнула, мол, да.

– Вот и отлично. Скоро буду.

Заскочил внутрь избы переодеться. Как только стащил с себя майку, тут же поморщился, глянув перед собой в покрытое трещинами, старое зеркало, встроенное в облезлое трюмо в комнате Алевтины.

Проклятье!

Повязка под рёбрами намокла. На влажных бинтах выступило больше алое пятно. Адские боли начались совсем недавно. Этой ночью. До сегодняшнего момента рана от пули меня практически не волновала. Позавчера я просто обработал её перекисью, прижёг раскалённым ножом и забинтовал марлей, что нашёл у Али в доме.

Прикусив язык до металлического привкуса во рту, я начал осторожно разматывать бинт. Меня замутило. Еле-еле сдержал рвотный позыв. Хорошо, что ещё не успел позавтракать. А рана выглядела до жути отвратно. Потемневшая. Из дырищи вытекает какая-то мерзкая сукровица.

Я дебил.

Накуй в эту речку полез? Так и до воспаления недалеко.

Будет ну очень тупо, если я сдохну от какой-то там сраной раны, а не от того, допустим, что конвоиры выпустят мне кишки из брюха и ими же придушат, наказывая за побег.

Глупая, глупая смерть.

Ладно, обойдётся. Сейчас промою, налеплю повязку – и всё за*бись.