Панджшер навсегда - Юрий Мещеряков

– Товарищ подполковник, за время вашего отсутствия в батальоне происшествий не случилось. Личный состав находится на занятиях в районе стрельбища. Дежурный по батальону лейтенант Рыбакин, – опустив руку после четкого приветствия, дежурный замолчал в ожидании распоряжений. Этот парень располагал к себе Усачева. Хороший офицер, ладно скроен, уравновешен, организован сам, сумеет организовать и службу. Может пойти дальше других, волевой взгляд, уверенность в себе – есть в нем что-то. Лишь бы уверенность не переросла в самоуверенность, комбат уже видел в своей службе, как это бывает и чем заканчивается. Стремление быть лучшим не должно быть выше готовности отвечать. Во всяком случае, он связывал с ним надежды, всегда должны быть те, кто способен заменить командира роты в час «икс», в шестой роте такой офицер есть.

– По возвращении с занятий собрать всех офицеров здесь, в штабе. Иметь блокноты для записи. Это все. Можете идти отдыхать.

– Товарищ подполковник, разрешите вопрос?

– Ну давай, слушаю.

– Мы ведь здесь не затем, чтобы полигоны утюжить, как в Термезе… Говорят, что нас скоро в горы двинут. Правда это?

– Рыбакин, черт тебя дери! Все слухи по гарнизону собрал! Больше выдержки, лейтенант, будет срок, доведу. – А про себя еще подумал: «И на твой век дерьма хватит».

– Товарищи офицеры! – Усачев медленно окинул взглядом офицеров батальона. – Мы приступаем к выполнению боевой задачи. Это и есть наш интернациональный долг. Прошу не путать идеологию и обыкновенную армейскую службу. Вооруженные силы призваны защищать страну, и совсем необязательно это делать на своей территории. На изучение местной обстановки, афганских обычаев, на знакомство с гарнизоном и общую рекогносцировку, на слаживание подразделений командир дивизии отвел нам три дня. Начиная с двадцать второго марта каждую ночь в течение недели ротами и усиленными взводами ходим в засады, отсекаем тропы, ведущие в соседние кишлаки. Задерживаем всех ночных бродяг, а тех, кто не сдается, – уничтожаем. Задача реальная, но, как сказал комдив, она скорее психологическая, люди должны привыкнуть к обстановке и быть в готовности выполнять более серьезные задачи. Начиная с апреля – срок будет уточнен – оказываем поддержку подразделениям, блокирующим трассу Саланг-Кабул. Вплотную займитесь своими ротами и взводами, изучайте личный состав. Вы сами и люди должны четко уяснить, что учеба, какой она была в Союзе, закончилась, здесь все должно быть подчинено предстоящим боевым действиям. Начальник штаба, доведите до офицеров распорядок дня гарнизона, расписание занятий и прочие организационные вопросы.

Во вступительном слове комбат был краток, не имело смысла заменять словами то, в чем он сам еще не разобрался, да и невозможно заменить словами этот дух войны, который здесь жил во всем. Он впервые присутствовал на армейском пиршестве, где все, включая гражданский персонал, подчинялось распоряжениям военного руководства, где долгие и пустые обсуждения заменены четкими решениями по всем вопросам, начиная с топки казарменных печей до нанесения массированных ударов по скоплениям душманов.

Начальник штаба батальона капитан Савельев обладал отменными организаторскими способностями, умел принимать решения, доводить их до конца, в нем чувствовалась военная косточка. Его волевое лицо с твердым взглядом, поджатыми губами, спортивное телосложение только подчеркивали его жесткий характер и требовательность, но при этом он мог легко перейти на «ты». Кроме того, Савельев был умен и неболтлив, и если высказывался, то по существу.

– Товарищи офицеры, мы вошли в состав 108-й мотострелковой дивизии, ее штаб дислоцирован здесь, в Баграме, два полка – в Кабуле, один – в Чарикаре, а на базе бывшего танкового сформирован наш мотострелковый полк. Основная задача дивизии – ведение разведывательно-поисковых операций, уничтожение обнаруженного противника, а также охрана коммуникаций и объектов…

После совещания комбат и его начальник штаба остались в палатке одни.

– Ну что, Александр Степанович, будем воевать, – то ли утверждение, то ли вопрос, а может, и что-то третье скрывалось в словах Усачева, например сомнение. – Как будем воевать? – Спокойный, будничный голос командира дивизии все еще звучал в его ушах, вместе с этим чуть хрипловатым голосом передавалась и уверенность в том, что задача выполнима. Первая в его жизни боевая задача.

– Повоюем, – невозмутимо ответил Савельев, – нам ли, русским, привыкать к азиатским походам?

– Ты прав, не привыкать… Мы бы этой войны все равно не миновали. Американцы стараются. На все изжоги пойдут, чтобы вытянуть из нас жилы, обескровить, заставить людей бояться за себя, за будущее. А тут война. Самые сливки. Афганцы с их проблемами Штатам не нужны, они – жертва мировой политики, заложники. Они и вся их страна – сыр в мышеловке. Мы им стали помогать – вот мышеловка и захлопнулась. Удивительно, что наши старцы в Политбюро этого не просчитали.

– Хорошо ли, плохо ли соображают наверху, не мне судить, но здесь армия наконец-то занимается своим делом. Столько десятилетий длится «холодная» война, и чтобы не искрило? Так не бывает. Даже странно, что мы не влезли в войну раньше, где-нибудь в Сирии или в Египте.

– Так ты поддерживаешь наше присутствие здесь?

– Я бы сказал по-другому. Если этого миновать нельзя, то надо действовать.

– Ага, я тебя понял, начальник штаба. Маленькая победоносная война… ну и так далее. – Усачев растянул губы в хитрой улыбке, но потом стер ее с лица. – Я только что закончил знакомиться с офицерами батальона. Наши взводные – зеленые лейтенанты. О солдатах и не говорю. Это они обеспечат нам победоносную войну?

– Другого не дано. Они обречены на войну, как на неизбежность. Полк в последние годы стал перевалочной базой. Только придет пополнение – следом разнарядка, вот и получилось, что в строю одни лейтенанты последнего выпуска. Прифронтовой полк – и судьба его прифронтовая. Ну а что до личного состава… – Савельев задумался. – Игры в боевую готовность закончились. Прежние оценки ничего не значат. Чего мы стоим, покажет реальная обстановка. Панджшер.

– Не поздно ли будет?

– Если поздно, то мы об этом узнаем первыми.

Центр Вселенной переместился в Баграм. Такой потрясающей активности военной жизни Ремизову видеть еще не приходилось. Баграмскому гарнизону был сродни разве что город районного масштаба, но тот с сумерками засыпает, а здесь все как будто только начинается. Тысячи людей двигались в едином ритме, как однажды заведенный и хорошо отлаженный механизм. На аэродроме круглосуточно с небольшими интервалами взлетали и садились штурмовики и вертолеты, их раскатистый гул сменялся залпами реактивного дивизиона и артиллерийских батарей, наносивших удары по дальним целям в Баграмской или Чарикарской «зеленке». Мотострелковые, разведывательные роты серыми колоннами уходили в рейды и возвращались из них, танки и бронированные машины занимали окопы и дежурили на трассе Кабул-Саланг. Все это время походные кухни варили солдатскую кашу – система функционировала без сбоев. Батальон легко и даже незаметно стал частью этой системы, словно растворился в ней. Восемь-десять часов занятий днем, вылазки в засады ночью, в промежутках сны без сновидений: кому в солдатской палатке, кому в модуле. Почувствовать же местный афганский колорит, этот дурманящий мускусный запах, в первые дни Ремизову так и не пришлось, а хотелось-то как, мир-то перевернулся.