Что мы делаем в постели: Горизонтальная история человечества - Брайан Фейган

обязанность заключалась в том, чтобы служить империи в армии или в гражданской администрации и обеспечить продолжение рода. В I веке до н. э. поэт Катулл писал в свадебной поэме о том, что первая брачная ночь предназначена для того, чтобы произвести на свет «блюстителей рубежей» – солдат для охраны границ. Его более циничный современник Секст Проперций, став отцом, категорически запрещал своим сыновьям становиться солдатами.

Женщины во времена императора Августа имели тот же юридический статус, что и дети или рабы. Они подчинялись своим отцам, братьям и мужьям. Секс и деторождение были вмененным им долгом. Мы никогда не узнаем, много ли удовольствия доставляло его исполнение, но нет сомнения, что часто женщинам, уставшим от постоянных беременностей, оставалось лишь лежать на спине и думать о величии Рима. Сексуальные отношения занимали центральное место в религии древних римлян, а следовательно, и в государстве. Правовед и политик Цицерон писал об инстинкте продолжения рода, общем для всех живых существ, о союзе между мужем и женой как «основе гражданского правления, как бы рассадника государства»[22]{43}. Хотя дочери и сыновья подчинялись patria potestas – родительской власти, которой обладал их отец как глава семьи, в ранней Римской империи были образованные, «эмансипированные» женщины. Хотя они и не имели права голосовать или занимать политические должности (кроме роли целомудренных жриц – служительниц богини Весты), они могли оказывать и действительно оказывали политическое влияние. Сразу же после развода с женой Теренцией Цицерона спросили, женится ли он снова. Он ответил, что ему не управиться и с женой, и с философией одновременно. Вскоре, однако, ему пришлось передумать, поскольку он должен был вернуть приданое Теренции, а единственным доступным способом сделать это оказалась женитьба на другой женщине.

Цицерон и его жена, как и все супружеские пары в богатых семьях, вероятно, делили одну спальню. Обычно эти помещения были квадратными, располагались либо на первом, либо на втором этаже и выходили на открытый внутренний двор. Окна были маленькими – скорее не ради уединения, а потому, что римские строительные конструкции были преимущественно простыми, с каменными оконными перемычками или скромными кирпичными арками. Главным предметом мебели служила кровать, единственное относительно укромное место в доме: она использовалась для сна и супружеского секса. Большинство кроватей хорошего качества изготовлялось из дерева, наиболее дорогие украшались декоративными металлическими накладками. Так как конструкции кроватей были в основном легкими, лишь немногие из них сохранились, и мы знаем, как они выглядели, главным образом благодаря фризам, найденным в древних городах Геркулануме и Помпеях, да по картинам или рельефам в других местах. Римские кровати обычно представляли собой прямоугольные ящики на ножках, огражденные с трех сторон и открытые с четвертой (длинной) стороны для удобного доступа. У некоторых имелись наклонные конструкции у изголовий, чтобы поддерживать подушки. Кровати – lecti – могли быть скромными, но в богатых семьях это довольно сложные и роскошные предметы мебели. Произошли они от классических греческих кроватей и кушеток, их конструкции были похожи.

В средневековой Европе положение женщин значительно разнилось. Некоторые, как Элеонора Аквитанская (1122–1204), были богаты и могущественны. Были среди них и влиятельные аббатисы (настоятельницы монастырей), и руководительницы религиозных общин. Но в браке власть и контроль удерживали мужья, несмотря на многие нюансы, особенно в отношениях обеспеченных людей. В Англии эпохи Тюдоров девушки оставались собственностью отца до тех пор, пока не становились собственностью мужа. Однажды утром сэр Уильям Ропер, желая жениться на одной из дочерей сэра Томаса Мора, зашел к нему с этим предложением. Сэр Томас пригласил гостя в спальню, где спали его дочери, и сдернул покрывало с постели. Обе девушки лежали на спине, и их ночные рубашки задрались до самых подмышек. Проснувшись, они скромно перевернулись на живот. Сэр Уильям невозмутимо заметил: «Я видел обе стороны!» – похлопал одну из девушек, Маргарет, по ягодице и сказал, что эта будет его женой. Что думали об этом сами девушки, осталось незадокументированным{44}.

Во времена Томаса Мора вся брачная церемония молодоженов из высшего общества была постановкой, предназначенной для глаз двора. В эпоху браков по договоренности, в основе которых часто лежали дипломатические мотивы, консумация[23] служила символом закрепления нерушимого союза. После свадебного пира придворные дамы раздевали невесту и укладывали в постель. Затем приходил жених в ночной сорочке, сопровождаемый своими слугами, иногда музыкантами и священником, готовым благословить союз. Затем шторы на кровати задергивались. Иногда свидетели не уходили, пока не видели, как обнаженные ноги пары соприкасаются. Часто зрители задерживались еще дольше, дожидаясь недвусмысленных звуков. На следующее утро испачканное постельное белье могло предъявляться в качестве доказательства состоявшейся консумации.

Невестам полагалось быть девственницами, но не все они были таковыми. Методы, используемые для получения убедительного кровотечения, включали тайное протирание влагалища окровавленной губкой. Подобным образом проститутки XIX века в Европе и Соединенных Штатах повышали стоимость своих услуг, утверждая, что они девственницы (а значит, у них нет ЗППП[24]), и используя осколки разбитого стекла или даже кровососущих пиявок, чтобы испачкать простыни в качестве доказательства.

Бытовало расхожее мнение, что наиболее удачно подобранные партнеры, как правило, примерно одинаковы по возрасту, статусу и богатству. Однако вторые браки иногда заключались партнерами с большой разницей в возрасте. В 1514 году пятидесятидвухлетний король Франции Людовик XII женился на Марии, восемнадцатилетней сестре английского короля Генриха VIII, а спустя три месяца умер, очевидно, измученный своими усилиями на супружеском ложе. Вероятно, немногие королевские пары оказывались столь пылкими, если учесть, что соображения династической преемственности были куда важнее, чем сексуальное влечение или романтическая любовь. Королевские и аристократические фамилии планировали супружеские отношения на десятилетия вперед: принцу Артуру Английскому (1486–1502) исполнилось два года к моменту его помолвки с трехлетней Екатериной Арагонской. В Англии XVII века слово «постель» было настолько тесно связано с идеей брака, что стало частью его юридического определения. Это слово использовали, когда хотели указать на семейное положение. Если партнер обвинялся в прелюбодеянии, говорили, что он или она осквернили постель другого, и оскорбленный партнер мог «вышвырнуть виновного из постели».

В Китае обряд бракосочетания обычно проходил со строгим соблюдением принятых правил и норм, почти как сделка с недвижимостью. Посредники улаживали финансовые и социальные вопросы, и жених посещал родителей невесты, только когда переговоры заканчивались успехом. После этого визита жених возвращался домой уже с невестой. В тот же день проходил свадебный обед, а затем пара завершала бракосочетание в специальной «тайной» брачной комнате. Невеста и тут должна была быть девственницей, и на следующее утро тоже требовалось доказательство в виде окровавленной простыни. Многие женихи дарили своим новобрачным иллюстрированные пособия, в которых были приведены различные позы для полового акта. Выйдя замуж, многие женщины в дальнейшем редко видели своих мужчин, кроме как во время еды и в постели{45}.

В богатых семьях полог кровати, по-видимому, имел большое значение для жен, символизируя их пожизненную связь с мужьями. Богачи вкладывали деньги в дорогие шелковые драпировки, расшитые изображениями религиозных сюжетов. Эти шторы создавали альков внутри комнаты, защищая от насекомых и холода, а также обеспечивая некоторое уединение в большом помещении, где спали несколько человек.

В назидательном трактате III века «Наставления придворным дамам» (The Admonitions of the Instructress to the Court Ladies) описана кровать, представляющая собой платформу на четырех ножках со стойками, поддерживающими балдахин из легкой ткани.

Китайские придворные, подобно чиновникам фараонов, строго следили за сексуальной жизнью императора. Среди дворцовых наложниц активная конкуренция за благосклонность императора была обычным делом, их доступ к нему контролировался полчищами евнухов. Как только император выбирал себе наложниц на ближайшую ночь, их доставляли обнаженными в императорские покои, укутывали в золоченые ткани и клали у изножья его кровати. Каждая наложница заползала под одеяло к ногам императора, а потом осторожно пробиралась вверх, пока не оказывалась вровень с лицом правителя. Об императорах рассказывали как о настоящих секс-машинах: не жалея времени на прелюдии, они доводили порой до оргазма девять женщин за одну ночь, при этом никогда не эякулируя, что требовало большого самоконтроля. Возможно, сексуальные заслуги императоров